Ноунэйм - Анастасия Милованова

– Ха-ха, – раздосадовано проговорил Ромка. – Нет бы действительно посочувствовать товарищу, так она ещё и стебётся!

– Уж прости, сопереживать давно разучилась. Не вижу смысла в пустой трате душевных сил, – быстро проговорила я и направилась к воротам предполётной зоны.

– Чего ж с тобой такого произошло, что ты так от человечности шарахаешься? – задумчиво произнёс мне в спину Букварь.

Отвечать не стала. Да и зачем? Разговоры по душам в наш трудовой договор не входят.

Тем временем над проходом в посадочную зону загорелся зелёный разрешающий сигнал, и я потянула слабо упирающегося напарника вперёд. Вокзал разительно отличался архитектурой от остальных строений города. Если там разработчики старались придерживаться сталинских мотивов, то здесь, видимо, фантазия закончилась, и здание было выстроено с использованием большого количества неонового освещения, галопанелей и гравитранспондёров, обеспечивающих быструю доставку пассажиров до дальних шахт. Единственным, что напоминало о советской атмосфере – вымпела и знамёна со звёздами или серпом и молотом, размещённых на информполосах.

Проведя Букваря и Феликса до третьей шахты, где нас уже ожидала готовая к отправке ракета, я не отказала себе в удовольствии лицезреть побледневшее лицо Романа. А вот состояние Феликса, наоборот, внушало опасения. Уж больно воодушевлённо топорщились его усы и возбуждённо блестели глаза. Не успеешь обернуться, он и сам на эмоциях стартанёт.

– Может, всё-таки поездом доберёмся? – предпринял последнюю попытку к бегству программист, заглядывая внутрь пусковой шахты.

Огромная труба последней уходила вниз на глубину порядка сорока метров и была залита светом от множества ламп, располагающихся на каждом пассажирском ярусе.

– Пора смело посмотреть в глаза своему страху, возможно, проблеваться и раз и навсегда забыть, что такое боязнь высоты! – хлопнув по плечу товарища, хохотнула я. – Ром, это же ведь нереально, успокойся.

– А инфаркт сердца вполне реален! – огрызнулся парень, тем не менее, послушно следуя за мной. – Омни отлично передаёт все перегрузки, испытываемые человеком во время космических полётов! Я уж не говорю о том, насколько убедительна для мозга картинка, посылаемая сенсорами!

Мы спустились на шестой ярус, где, согласно квиткам, находились наши места. Каждая ракета несла до десяти круглых кассет, внешние стены которых были полностью прозрачны. Видимо, для того, чтобы пассажиры могли насладиться открывающимися видами. Или, как в случае с Букварём, грохнуться в обморок.

По пути, если это было запланировано, некоторые секции отстыковывались от «боевой» части снаряда и падали в заданном поселении, где их принимали магнитные уловители. И всё, все живы-здоровы и довольны быстрым перемещением.

– Ром, я на своей шкуре испытала все прелести реализма воздействия омнигеля, – сканируя наши квитки и проходя внутрь полётной «шайбы», ответила ему. И, спохватившись, быстро добавила, – Но тебе действительно не стоит переживать. Аэлис строго следит за этим аттракционом, и несчастных случаев зафиксировано не было.

– Всё бывает в первый раз, – упрямо буркнул напарник, разглядывая нашу капсулу, рассчитанную на троих пассажиров. – А у тебя-то что случилось? Омни ногу сломал?

– Как-нибудь расскажу, – отмахнулась я, не желая вдаваться в подробности. – Занимайте места, скоро старт.

Рассказывать малознакомому парню, какой дичью закончился мой самый первый опыт погружения в игровую реальность, совсем не улыбалось. Насколько я успела считать напарника, Роман парень крайне сердобольный и сострадательный. История о ребёнке, погибшем в утробе беременной женщины, может совсем выбить его из колеи. Так что постараюсь скрывать этот момент, как можно дольше. В конце концов, это только моё дело. Моё и Артемия.

Феликс, всё это время молча сопровождавший нас, ужиком юркнул в центральный ложемент и, довольно урча, принялся устраиваться в мягком наполнителе капсулы.

– Ты ещё лапками его помни, чтобы удобнее было, – не удержавшись, прыснула я.

– Много-то ты знаешь о комфорте, товарищ Искра! Сама-то довольствуешься аскетичным образом жизни! – хитро прищурившись на меня, ответил Феликс.

– Откуда ты… – мой удивлённый возглас перебило объявление системы.

«Пассажирам занять свои места. Запуск стартовых двигателей через шестьдесят секунд. Просим оставаться на своих местах вплоть до приземления! Расчётное время прибытия в Железноград – 16:57!».

Я быстренько заняла капсулу справа от Феликса, так и не успев узнать, откуда у этого котяры так много сведений о моей жизни. Теперь все его фразочки о любви, отношении к жизни и привычкам не казались мне простыми совпадениями. Складывалось впечатление, будто Феликс не только знает то, как я живу, но и в курсе моего душевного состояния. И теперь исподтишка проводит мне психотерапию.

– Полёт что, длится всего двадцать минут?! – спросил Букварь, пытаясь перекричать нарастающий шум от запускаемых двигателей.

– Я ж говорила, так быстрее! – довольно улыбнулась ему я, откидываясь на спинку ложемента и готовясь получить удовольствие от полёта.

Дальше общаться было бессмысленно – грохот работы стартовых двигателей заглушал любые звуки внутри отсека. Нас немилосердно трясло, а в момент отрыва от держателей шахты ещё и прижало к ложементам так, что пошевелиться было невозможно. Натужно взревели разгонные двигатели первой ступени, выталкивая ракету и нас с ней из тела шахты. От количества выбрасываемого в кровь адреналина мне хотелось рассмеяться, но из-за испытываемых перегрузок удалось лишь криво ухмыльнуться. Через какое-то время послышался лязг отстыковки первой отработавшей ступени, и буквально несколько секунд мы чувствовали невесомость. Но тут же подключились маршевые двигатели, выводящие ракету на заданную траекторию.

Через прозрачную стену мы могли наблюдать, как наш транспорт уходит всё выше и выше, добираясь до низкой космической орбиты. Рядом орали Ромка с Феликсом. Программист – истерично, кот – возбуждённо. И я разделяла реакцию Эдмундовича. Есть какой-то свой кайф в таком экстриме. Тем более, что открывающиеся виды были просто нереальной красоты! Когда ещё ты сможешь увидеть, как линия горизонта из прямой превращается в сферическую, а из-за края возникающего шарика выглядывает Солнце? Да и звёзды здесь казались ещё ярче и притягательней!

"Спи ты, спи, моя звезда, мама с папой ждут тебя…", – пронеслась в голове строчка из колыбельной, что я придумала для нашей с Артемией Стеллы.

Я любила мурлыкать эту незамысловатую мелодию, поглаживая живот и веря в то, что малышка меня слышит. Но увидеть реакцию дочки на песенку мне так и не довелось. И теперь, глядя на эти близкие звёзды, мои глаза наполнили невольные слёзы, а сердце болезненно сжалось. Это удушливое чувство вины и потери никогда не покидало меня, как бы глубоко на задворки души я его не запихивала. Помотав головой и незаметно шмыгнув носом, попыталась вернуть себе привычное своё состояние – отчуждённой агрессии.