Позывной: «Москаль». Наш человек – лучший ас Сталина - Валерий Большаков

В тот же день, самый длинный день в году, штурмовики были передислоцированы в Приямино, там взлетно-посадочная полоса счастливо избежала бомбежки – ни одной воронки! Хотя самолеты Люфтваффе накатывали волнами каждые двадцать минут, как по часам.

Михаил Ерохин свою первую штурмовку провел еще на Халхин-Голе, а потом была Испания. Жаль только, что над Мадридом в ту пору не реяли нынешние «Ил-2», а то бы фашисты огребли.

Михаил вздохнул. Война целый день идет, а он только один вылет сделал! Но это ничего – немцев столько приперлось, что хватит всем. Бить – не перебить.

Так уж вышло, что Ерохин оказался самым молодым командиром эскадрильи в 430-м ШАП, отчего «старики» прозвали его «Дядей Мишей». Впрочем, «кликуха» была дана вовсе не в насмешку – Ерохина в 3-й эскадрилье уважали.

За бестрепетность и смекалку в бою, за отточенный пилотаж, за лютость к врагу. «Уж ежели «Дядя Миша» вцепится, – говорили в полку, – то не отпустит, пока не порвет!»

Ближе к вечеру 22 июня комэска вызвали на КП.

– На станции Брест скопилось несколько вражеских эшелонов, – сказал комполка. – На платформах – артиллерия, боеприпасы и цистерны с горючим. Короче, противник подтягивает артиллерию, товарищ старший лейтенант, и ваша задача – силами эскадрильи нанести штурмовой удар по сосредоточению воинских эшелонов врага.

– Есть, товарищ полковник!

– Погодь, не торопись. Вылет через полчаса. Скоро разведка доложит, чего там и как. Да, чуть не забыл. Тут неподалеку, в 122-м истребительном, сам Рычагов воюет.

– Да ну?

– Да-а! Слух прошел, что товарищ Сталин его послал. Я с Татанашвили созванивался, тот говорит, все точно – Иосиф Виссарионович лично звонил Рычагову!

– Здорово…

– Да-а… Так я о чем? Рычагов тут всех поднял, встряхнул и пинков надавал особо упертым. Потом и к нам дозвонился. Говорит, пускай ваши пилоты новую методу опробуют: как подлетят к цели, так сразу в круг становятся. Кумекаешь?

– Над целью? В круг? А что? Очень даже ничего… Никто не подкрадется!

– Главное, что в хвост никто не зайдет. Короче, поговори с ребятами. Сам знаешь, Рычагов – это фигура! Плохого не посоветует.

«Дядя Миша», обдумывая на ходу «новую методу», добрался до стоянки и растолковал пилотам суть «передового опыта».

– Дело, – сразу оценил новшество седоусый Потапыч. – Верняк! Только… Тогда и «маленьких» надобно кругом строить.

– Правильно! И лучше чтоб они… Ну, вот мы – по часовой стрелке кружим, да? А «маленькие» пускай против часовой!

– Дело!

С шипением взвилась зеленая ракета.

– По самолетам!

Цепляясь за особую ручку, Михаил залез на крыло, а с него – в кабину. Пристегнулся, воткнул вилку шлемофона в гнездо и зажал ее барашками.

Двенадцать штурмовиков вырулили на старт и один за другим, оставляя за собой густые шлейфы пыли, поднялись в небо.

Собравшись в группу, «Илы» пошли на высоте пятьсот метров, не отвлекаясь на колонны немецкой техники, которые шуровали сплошным железным потоком, почти без разрывов.

Выше летели шесть истребителей «Як-1», прикрывая «горбатых», как прозвали «Ил-2». Атаковать «Илы» спереди было бы для немцев самоубийством, а вот задняя полусфера у «горбатых» ничем защищена не была. Говорят, было у конструктора такое намерение – посадить сзади стрелка, да вроде как не вписался он, утяжелял штурмовик. А без него как? Зайдет «Мессер» сзади, да и расчехвостит, как ему хочется. Вот и майся теперь…

Иногда с земли, прикрывая колонны танков, били «Эрликоны», но «горбатые» не отвлекались – у них было свое задание.

На подлете «Дядя Миша» задумался, как бы им половчее немцев прищучить. На станции Брест хватало зенитной артиллерии, и атаковать цель с ходу было просто глупо.

По приказу Ерохина группа пошла не прямо на станцию, а чуть восточнее, чтобы обойти зенитки.

– Я – «Дядя Миша»! Четверке Спирина отвлечь огонь на себя.

– Есть огонь на себя! – отозвался лейтенант Спирин.

Четыре «Ила» стали заходить на Брест с запада, и немецкие зенитчики встретили их заградительным огнем – черные и белесые шапки разрывов кляксами расплылись в небе.

– Подавить огонь зенитной артиллерии!

Четверка старлея Гуляева ударила с пикирования – реактивными снарядами.

Затем «Илы» сделали еще пару заходов, расстреливая из пушек разбегавшихся немцев.

– Вижу цель! Набираем высоту.

Ерохин взял ручку управления на себя. Стрелка высотомера поползла по шкале вправо: 200… 500… 700 метров.

Высота нужна была «Илам» для того, чтобы сверху ринуться на цель под углом градусов в тридцать – прицельно сбросить бомбы, ударить «эрэсами» и успеть вывести тяжелые машины из пикирования.

– «Маленькие», – обратился Михаил к истребителям, – прикройте.

Подойдя к рубежу ввода самолетов в атаку, он скомандовал своим летчикам:

– За мной!

Чуть сгорбленный, словно спружинившийся для броска на свою жертву, «Ил-2» клюнул носом и безудержно устремился вниз.

За командирской машиной пошли вторая, третья, четвертая, пятая…

И еще, и еще…

«Крылатые танки», пятитонные штурмовики, напичканные полутонной бомб, восемью «эрэсами», и это не считая пары 23-мм пушек, летели, как железные ангелы смерти.

– На боевом курсе! Приготовиться к атаке!

Земля стремительно приближалась. Очень скоро стали отчетливо видны железнодорожные пути, забитые эшелонами. По шоссе, ведущему к станции, двигались танки, тентованные грузовики, колонны пехоты.

– Атакуем!

На станцию обрушился настоящий бомбопад, внизу вспухли клубы пламени, повалил дым. Взрывы были настолько сильными, что штурмовики подбрасывало. Пронизывая копотную пелену, пуша огненные хвосты, ушли «эрэсы».

– «Горбатые», делаем второй заход! «Заяц»! Ориентир – три отдельно стоящие сосны, курс – двести сорок градусов!

Звено лейтенанта Зайцева отбомбилось штатно – на воздух взлетели вражеские орудия.

– Работать в районе очага пожара!

При выходе из атаки Ерохин увидел на опушке березовой рощи, что находилась позади артиллерийских батарей, пирамиду ящиков с боеприпасами.

– Атаковать!

Спирин сбросил две бомбы на цель, его ведомые выпустили реактивные снаряды. На месте склада с огневым припасом взметнулось пламя и черное грибовидное облако.

– Слева «Мессер»! «Хомяк», займись «худым»!

Поединок лейтенанта Хомякова с фашистом длился считаные секунды – с дистанции в полста метров он открыл по «Мессершмитту» огонь. Тот накренился неуклюже на правое крыло и, кувыркаясь, рухнул в болото.