Гуляш из турула - Кшиштоф Варга

Что же такого гипнотического было в этой песенке с простой мелодией и довольно претенциозным текстом — просьбой самоубийцы, чтобы возлюбленная пришла на его похороны? Почему она провоцировала импульс саморазрушения? Почему после этого фильма несколько дней подряд она назойливо возвращалась ко мне и я напевал ее про себя, а иной раз ловил себя на том, что пою ее вслух? Почему мне хотелось напиться от тоски и я понимал, что делать этого нельзя, ибо бог весть что мне взбредет в голову в таком состоянии? И я был почти уверен, что, случись мне жить в то время и услышь я эту мелодию семьдесят лет назад, я мог бы причинить себе непоправимый вред.

В документальных материалах, которые прилагаются к фильму, подчеркивается, что «Мрачное воскресенье» идеально совпало со своим временем. Начало тридцатых годов, экономический кризис, безработица, целое поколение выбитых из седла, сознающих неотвратимое приближение катастрофы, предчувствующих близкую гибель — не лучше ли сделать это самостоятельно уже сейчас, да еще и с шиком? Так, как хорошенькая сестра молодого еврейского богача, Менделя, которую брат пригласил в ресторан Сабо. Девушку играет феноменальная Дорка Гриллуш (она играла в «Ирине Пальм» проститутку, обучающую Марианну Фейтфулл тонкостям мастурбирования мужчин, а также в скверном венгерском фильме «Микс» — там ей, кстати, тоже досталась роль поблядушки с золотым сердцем). Она появляется на экране только на мгновение. Своими огромными черными очами с грустным обожанием смотрит на пианиста, играющего «Szomorú Vasárnap». В следующем кадре мы видим ее лежащей на кровати с перерезанными венами, а проигрыватель доигрывает роковую песенку.

Вернемся к фабуле. Обстоятельства завязываются в мелодраматический узел: Илона влюбляется в пианиста, Ласло соглашается на любовный треугольник, щадя новое чувство женщины своей жизни. Этот мужчина, который ради любви выбирает положение официального рогоносца, выглядит вовсе не жалко, а благородно. И все было бы хорошо, если бы не герр Вик, который после песенки Аради — хоть и старался быть твердым немцем — бросается с Цепного моста в Дунай. На свою беду спасает его Ласло — потом, когда Вик станет уже важным эсэсовцем, у него будет возможность избавить своего давнего спасителя от отправки в Освенцим, но он не сделает этого. Аради к тому времени тоже уже не будет в живых — он застрелится из пистолета Вика после того, как услышит Илону, поющую его песню.

Настоящего композитора «Мрачного воскресенья», Режё Шереша, спас от газовой камеры немецкий офицер, помнивший, как Шереш играл до войны в ресторане «Кулач». История, словно из «Пианиста» Шпильмана. Ах, эти утонченные, чувствительные нацисты, способные растрогаться при звуках фортепиано, сами в душе немного артисты! Относящиеся к своей работе по уничтожению целых народов так же, как к искусству — хотя бы и искусству бухгалтерии всего лишь.

«Szomorú Vasárnap» — красивый фильм с красивыми актерами, отличными кадрами и сочными красками. Поэтому он волнует, но все же не потрясает. Во многих фильмах, где речь идет о Холокосте, ощущается какая-то странная потребность его эстетизации. В «Утраченной судьбе», фильме Лайоша Колтаи (неизменного оператора Иштвана Сабо) по мотивам книги Имре Кертеша, Холокост так красив, что даже Аушвиц выглядит там как ностальгическая открытка, а заключенные в полосатых робах — как модели какой-нибудь очередной рекламной кампании Бенеттона, спорной, конечно, но зато какой стильной! Если сегодняшний зритель соглашается послушать, чтó кино может сказать ему о военных травмах, то требует в придачу эффектной упаковки. Он не желает истязать себя кошмарами. Кошмары зарезервированы для фильмов ужасов о психопатах, кромсающих людей пилой, — тут известно, что все понарошку.

Однажды я познакомился с Эрикой Марошан — грустной Илоной — и был с ней знаком целых две, а может, три минуты, пока мы разговаривали на террасе ресторана «Potkulcs» на улице Ченгери после ее концерта, на котором она представляла свою пластинку. Кажется, я сказал ей тогда, что я писатель, то есть сказал ей что-то эдакое, чего никогда не говорю. Хотел произвести впечатление? Заинтересовать своей персоной? Надеялся, что захочет со мной встретиться? Она вежливо попрощалась и вернулась к своим знакомым.

Не может оказаться случайностью то, что единственная известная всему миру венгерская песня — это песня о самоубийстве. Песня, которая склоняет к самоубийству на уровне подкорки. Сам Режё Шереш, конечно, тоже выбросился с балкона своей квартиры в VII квартале. Это произошло в январе 1968 года, композитору было семьдесят девять лет. Был болен раком. До самой смерти он играл на пианино в ресторане «Кишпипа». Исполнял ли он там свой шлягер — не знаю. Знаю только, что после войны в течение двадцати пяти лет исполнение «Мрачного воскресенья» было в Венгрии запрещено. Очевидно, в заботе о жизни граждан народной республики. Граждане должны были работать, плодиться и размножаться, а не лишать себя жизни. Лишиться они могли только независимости, свободы, мечты о бегстве, хотя бы и бегстве в смерть. Поэтому «Мрачное воскресенье» было нелегально, так же как «Лили Марлен» — песенка тех, кто вовсе не хотел умирать, а чтобы не умирать, должен был убивать.

В котле драматических неудач, в свете подзабытых спортивных и музыкальных достижений, еще остаются два предмета венгерской гордости (крайне важных и живых), которых нет нигде, кроме Венгрии. Это свинья мангалица и серая корова. Обе живут в пуште, их изображения можно увидеть в музее в Хортобади, а если повезет, то и наблюдать в натуре — пасущимися в венгерской степи или роющими землю у забора. Мангалица крупнее обычной свиньи, у нее лохматая шерсть и огромные уши, а ее мясо, по слухам, полезнее мяса розовой свиньи. В коммунистической Венгрии мангалица считалась свиньей непрогрессивной, дающей больше жира, чем мяса, свиньей венгерской, а не интернациональной и поэтому подверглась преследованиям. Сегодня она с триумфом возвращается.

Szürke marha, пепельная корова с огромными рогами, хоть ее мясо ничем не отличается от мяса коров во всем мире, внешне с ними не сравнима. Она слегка похожа на африканскую антилопу. К тому же говорят, будто бы у нее иммунитет на коровье бешенство. Это истинно венгерская корова, поскольку бешенство в Венгрии уступает дорогу меланхолии. Так что эта корова в здравом уме, но с несомненно больной душой. В будапештском ресторане «Малиган» на улице Лайоша можно заказать шашлык из мангалицы и мясо серой коровы. Для полного постижения венгерского духа на тарелке не хватает только жареного турула.

Из Венгрии нельзя убежать. Несмотря на то что эту маленькую страну можно легко проехать от северной до южной и от восточной до западной границы за несколько часов, любая попытка спастись бегством заканчивается провалом.

Герой известной (также и в Польше) драмы «Португалия» Золтана Эгрешши бросает работу, Будапешт и модную жену, чтобы в одиночестве отправиться в Португалию — туда, где можно дышать океаном, откуда виден настоящий простор. Задыхаясь в большом городе маленькой страны, он жаждет освобождения, а чем больше освобождается, тем крепче затягивает петлю на своей шее.

Первой остановкой на пути его неудачного бегства становится деревенский трактир в венгерской провинции. И хотя расстояние от Будапешта до западной границы — всего лишь каких-нибудь двести километров, отчаявшийся сорокалетний мужчина не в состоянии покинуть страну, которая ему так страшно обрыдла. Его бегство напоминает путешествие Хулио Кортасара по автостраде Солнца, во время которого писатель с женой останавливались и ночевали на каждом паркинге. Ехали, но как бы стояли на месте. Их slow trip был, однако, сознательным художественным концептом, а медленное бегство страдающего будапештца — ненамеренное. Он бежит очень быстро, но только какой в этом прок, если бежит он на одном месте. Беглец принимает участие в провинциальной жизни трактира, оказывает знаки внимания дочке трактирщика и все время намеревается бежать, чтобы в конце концов… вернуться в Будапешт.