Жизнь за гранью - Энн Малком

окружения для нее не существовало. Она вела себя так, будто лучше других, прекрасно видела все мои недостатки, которых было много. Она все же давала мне кров и пищу, — когда решила, что я не «толстушка», — и была матерью моей мамы, так что заслуживала некоторой степени уважения. Несмотря на ее нрав бешеной мегеры.

Мое молчание не означало, что она прекратила свою тираду о том, что она рано уйдет в могилу, потому что разочаровалась в своей внучке, разрывавшей ее сердце на части. Я плавно сменила тему и перевела ее на жалобы на персонал и еду, а не на свою жизнь, которую она считала никчемной.

***

Как только я вышла за дверь, все мое тело расслабилось.

— Вижу, ты пережила еще один визит? — спросил знакомый голос.

Я посмотрела в сторону и увидела Роберта, на этот раз одетого в вязаный джемпер, который выглядел очень дорого, и джинсы, которые выглядели так, будто он купил их выцветшими. Вместо того, чтобы заносить их до такого состояния, как знакомые мне байкеры.

— У меня на лице царапины? Или они невидимы для человеческого глаза? — серьезно спросила я.

Он рассмеялся и шагнул вперед.

— По-моему, ты — красотка. Хотя я знаю, что все, что ты там терпишь, внешне не заметно, — легкомысленно заявил он, хотя в его глазах было что-то, подсказывающее мне, что юмор — единственный способ справиться с реальностью этого ужасного места.

Я проигнорировала часть с «красоткой», мне стало немного не по себе.

— Кто у тебя там?

Я кивнула в сторону здания.

— Если не против, что я спросила, — быстро добавила я, не зная этикета для этой конкретной ситуации. Даже в моменты, когда я теоретически не знала этикета, мне всегда удавалось вставить слово.

— Мама, и я не против твоего вопроса. Приятно поговорить с тем, кто знает, каково это, хотя моя мама не стала бы метафорически рвать меня на куски из-за того, кто я есть. Она, скорее всего, беспокоилась бы о том, что я не высыпаюсь, — тихо сказал он.

— Твоя мама? — тихо спросила я. Мужчина не мог быть намного старше меня, определенно недостаточно взрослый, чтобы иметь пожилую маму.

Он посмотрел на меня с болью в глазах.

— Ранняя стадия болезни Альцгеймера, — объяснил он.

Повинуясь рефлексу, я легонько коснулась его руки.

— Мне жаль, — искренне сказала я. — У меня нет мамы, поэтому я не представляю, как тяжело было бы видеть ее здесь, особенно, когда она ничего не помнит.

Он грустно улыбнулся.

— Думаю, все видно по мне. Вот почему я стою здесь несколько минут, прежде чем войти. Чтобы мысленно подготовиться к посещению оболочки человека, в которую превратилась мама. Она давно не в своем уме. И все же, здесь бывают свои плюсы: я могу мельком увидеться с хорошенькой девушкой, — добавил он с легкой улыбкой.

Я улыбнулась в ответ. И снова подумала: какой же он по-настоящему хороший парень. Жаль, что в настоящее время я увлеклась байкером. Но даже будь я свободна, я была не из тех девушек, с которыми такой мужчина мог бы в конечном итоге сойтись.

— Но ты не одна, — продолжил он. — Это все еще так?

Я кивнула. Да, на этот раз я в традиционном смысле с одним мужчиной, а не с целым мотоклубом.

— Так я и думал. — Он порылся в кармане в поисках бумажника и достал из него визитку. Затем протянул ее мне. — Если обстоятельства изменятся, или тебе просто захочется поговорить… не стесняйся. — Он кивнул на визитку.

— Роберт Фрэнк, адвокат, — прочитала я и приподняла бровь. — Очень серьезно и по-взрослому.

Я подумала о том, что было бы написано на визитной карточке Хансена: «Карл Хансен — байкер, сексуальный и крутой мужик». Я слегка нахмурилась, осознав, что я точно не знала, чем он занимался, чтобы позволить себе свой маленький, но впечатляющий домик, или на какие средства обеспечивал своему мускулистому телу необходимый запас белка.

Роберт воспринял мой хмурый взгляд как направленный на него.

— Не держи на меня зла из-за того, что я работаю адвокатом, я всевозможными способами пытаюсь скрыть свои чешуйки под костюмами, — пошутил он.

Я невольно рассмеялась. Но затем стала серьезной.

— Сожалею о твоей маме, — печально сказала я, снова сжимая его руку.

Он посмотрел на меня долгим взглядом.

— А я сожалею о твоей бабушке, — искренне ответил он, прежде чем направиться к дверям.

Я секунду смотрела ему вслед, чувствуя глубокую грусть за Роберта, адвоката и славного парня, и за его маму.

***

Последние две недели были просто потрясающими. Мы с Хансеном проводили вместе почти каждую ночь. В основном у него дома, из-за его отношения к моему району и того факта, что его дом был намного лучше моего. Мне нравилась тишина. Отсутствие сирен и выстрелов действовало успокаивающе. Кроме того, это был дом Хансена. И я проводила там время. И он обращался со мной так, будто наши отношения должны стать чем-то постоянным. Он даже сказал мне положить мое «девчачье барахо» в ящик в ванной. Я начала сходить с ума, позвонила Арианне, которая почти начала сходить с ума, а затем пошла и купила «девчачье барахо», чтобы положить его в недавно отведенный мне ящик.

Мы проводили в клубе мало времени, и я была этому рада. Переход от моего прошлого статуса, к старушке оказался более трудным, чем я думала. Большинство девушек шутили со мной, кроме парочки, бросавшей на меня косые взгляды, которых я игнорировала. Тем не менее, мое положение старушки, означало, что я не обязана быть на побегушках у членов клуба, и теоретически должна относиться к другим девушкам так, будто я в чем-то выше их. Чего я бы никогда не сделала. Они были не лучше и не хуже меня. Это никогда не изменится. Даже Линда, казалось, приняла меня в свои ряды, пила со мной пиво и болтала, словно со старой подружкой. Все это время я старалась не говорить глупости. Но отсутствие у меня встроенного фильтра между языком и мозгом, говорил о том, что я не всегда в этом преуспевала.

Хансен обращался со мной так, будто не игнорировал меня весь прошлый год, и мы встречались всю жизнь, а не две недели. Словно я была там, где должна быть. Секс — мама дорогая — секс был лучше, чем я когда-либо могла себе представить. Не только из-за его очень существенных талантов в спальне, но и из-за образовавшейся между нами связи, — неосязаемое, невыразимое словами нечто, придающее сексу гораздо больше глубины.

Именно после одного