Будет по-моему - Кристина Майер

прощаются они у дверей, он не идет их провожать. Лишь Тимуру говорит:

— Захлопнешь калитку.

Мы остаемся одни…

Злата

Мне хочется спросить, что произошло наверху, но не решаюсь. Вряд ли мне понравится ответ, если он будет, а вызывать его гнев, тем более, когда мы наедине, и я никак не могу себя защитить – неразумно. Чувство, будто зависла на высоте с парашютом, а я не готова прыгать, но могу полететь, если спровоцирую.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Уберешь мою гардеробную? — приподнимая бровь. — А то там ничего не найти.

— Я не знаю, как ее убрать, чтобы ты мог легко отыскать нужные тебе вещи, не наводя там бардака, — не пытаясь скрыть непонимание. Взрослый парень ведь, в доме порядок, на кухне все поверхности чистые, посуды грязной в раковине нет, откуда такая маниакальная потребность переворачивать гардеробную? Конечно, появляются подозрения.

— Я нахожу, но долго не могу выбрать, что надеть, — парирует, не задумываясь, но все равно есть ощущение, что это игра, а я не люблю чувствовать себя мышкой, загнанной хищником в угол. Мне противостояния с Меленчуком хватает, там я тоже не знаю правил игры, и меня это напрягает, сложно после таких выпадов собраться и погрузиться в учебу.

— У тебя кто-то убирается? — спрашиваю прямо, оглядываясь, будто надеюсь увидеть несуществующую пыль.

— Нет. Я же говорил, — руки в карманах, он стоит напротив, привалившись к стене, смотрит на мои губы.

Этот взгляд тяжелый, он давит, но по телу пробегают мурашки. Волнительно. Напряжение другого рода, такое бывает, когда парень первый раз тянется тебя поцеловать или ты проникаешься красивым эротичным моментом в фильме.

— Идеальная чистота, — специально увожу взгляд в сторону, будто он и эти мысли может уловить.

— Система очистки воздуха, — не задумываясь. Пожимает плечами, будто это само собой разумеющееся. Я никогда с таким не сталкивалась и не знаю принципа работы системы, поэтому придется принять на веру.

— Больше ничего не хочешь спросить? — уточняет, улыбаясь одними губами, взгляд при этом не меняется.

Надеюсь, правильно поняла, о чем он сейчас говорил. Думаю. Стоит заходить на его территорию или нет? Это как войти в личные границы, не уверена, что мне будет там комфортно, лучше оставить наши отношения в прежнем формате, я прихожу только убираться. Но мне сложно будет не думать о сегодняшней ситуации, хочется прояснить. Я еще несколько секунд выждала, прежде чем на выдохе произнести:

— Хочу. Почему она плакала? — реакцию долго ждать не приходится, он не ждал этого вопроса, понимаю я. По лицу Макара прошла судорога, ноздри пришли в движение, скулы дернулись, потому что он сжал зубы, веки спрятали глаза. Несколько секунд прошло, прежде чем он вновь заговорил.

— Не думал, что ты об этом захочешь спросить, — уже владея собой. Интересно, какого вопроса он от меня ожидал? Когда на твоих глазах заплаканная девушка выбегает из дома, не получается думать о чем-то другом. Да я даже предположить не могу, что там нужно было спросить.

— О Воронковой не думай, не твоя забота, — жестко отрезает. — Никто тебя «посвящать» не будет, — выделил слово с нажимом. Я это уже от Шахова услышала. Значит, у них случился жесткий разговор в манере Кайсынова – ударить по самым болевым точкам. А он умело находит их в противниках. Помню по себе.

— Хорошо, я тогда уберусь, нужно в общежитие успеть вернуться, еще реферат доделать, — скороговоркой. Делаю два шага в направлении лестницы, но следующие слова заставляют замереть напротив него.

— Можешь сегодня остаться у меня, — голос его изменился, в нем появилось что-то тягучее, горячее. Хочется отсюда бежать. — Я тебе не трахаться предложил, а переночевать, — с резко вернувшимся раздражением. — Если бы хотел взять силой – давно бы взял. Не думай так громко, бесит, — сжимает зубы.

— Обязательно быть таким грубым? — прежде чем успеваю прикусить язык.

— Тебе не нравится слово «трахаться»? — выгибает издевательски бровь. — Мужики обычно трахаются, Золотинка, любовью занимаются телки.

— Можно сказать «секс», — как он умудрился втянуть меня в эту тему? Теперь наше уединение кажется еще более откровенным, это нервирует.

— Я позволю тебе меня исправлять, когда мы наедине, если ты мне что-нибудь дашь взамен, — спокойный голос, лицо, не выражающее эмоций, но я где-то на подкорке понимаю, что он втягивает меня в умело расставленную ловушку.

— Что? — пересохшими губами. Вместо того, чтобы сказать – «мне неинтересно», я добровольно вхожу и жду, когда захлопнется решетка. Но внутри меня есть четкое ощущение, что он в этой игре не выиграет. Мы можем оба проиграть…

Макар

Слово «секс» Золотинка произносит, краснея, смущается до безобразия красиво, чем сильнее заводит. Я намереваюсь и дальше произносить пошлые словечки, выбивать ее из привычного уютного мирка, потому что мне нахрен не сдались ванильные отношения. Гулять полгода под луной, болтая о всякой ерунде, а думать лишь о том, как уложить ее в постель, потом целовать на пороге общаги и дрочить полночи, чтобы вырубиться и не думать. А сексом на горизонте запахнет, когда надену кольцо на палец. Не моя тема.

Мы будем трахаться, Золотинка. И очень скоро. Тут без вариантов. Вынужденное воздержание и так бьет по мне, срывает контроль с цепи. Ты рядом, а я тебя не трогаю, мои руки еще не залезли тебе в трусы, и это пи***ц как странно.

Не думать, не представлять, какая она там, потому что это контрольный в голову по моей выдержке. А я не хочу беспредела. Мне нужна отзывчивая, податливая девочка в постели, а не запуганная и зажатая, готовая сорваться в истерику. Да и насилие – не моя тема. Телки подо мной если и кричат, то от удовольствия. В сексе я не эгоист. Мне в кайф, если девушка кончает, но у меня есть пределы, которые я не переходил – куни. Никогда не делал, брезговал, но Златку хочется попробовать, чтобы кончила на моем языке. Это желание не напрягает и не раздражает. Будет честно, если мы лишим друг друга девственности.

— Я позволю тебе меня исправлять, когда мы наедине, если ты мне что-нибудь дашь взамен, — нечестный обмен, хрен я изменюсь и буду следить за речью, но Злата ведется, соглашается, понимаю раньше, чем она произносит:

— Что? — волнуясь. Правильно, девочка, нужно было от меня бежать, не втягиваться в мою