Моссад. Самые яркие и дерзкие операции израильской секретной службы - Нисим Мишаль

Он вернулся через час. Граевский понял, что Бармор сделал с нее фотокопию, но не стал задавать вопросов. Он взял брошюру, спрятал ее под пальто и ушел. Он вовремя пришел в кабинет Люции, и она положила брошюру в сейф. Никто не беспокоил Граевского и не спрашивал о его неожиданном визите в израильское посольство.

В пятницу 13 апреля 1956 года ранним утром Зелиг Кац вошел в кабинет директора ШАБАКа Амоса Манора. Кац был личным помощником Манора. Штаб-квартира ШАБАКа находилась в старом арабском здании в Яффе, недалеко от колоритного блошиного рынка. Манор задал Кацу обычный для пятницы вопрос: «Есть какие-нибудь материалы из Восточной Европы?» В пятницу дипломатическая почта доставляла сообщения агентов ШАБАКа, работавших за железным занавесом.

Зелиг равнодушно заметил, что несколько минут назад он получил из Варшавы «какой-то доклад Хрущева на съезде…». Манор вскочил с места.

— Что? — гаркнул он. — Немедленно принеси!

Манор, высокий, красивый молодой человек, перебрался в Израиль несколько лет назад. Урожденный Артур Менделовиц, он родился в Румынии в зажиточной семье, был отправлен в Освенцим, где погибла вся его семья — родители, сестра и два брата. Он выжил и весил всего сорок килограммов, когда лагерь был освобожден. После возвращения в Бухарест работал в организации «Алия-Бет», помогая переправлять еврейских беженцев в контролируемую британцами Палестину. В целях конспирации он использовал военное имя Амос и несколько других имен. Когда в 1949 году пришла его очередь уезжать в Израиль, румынские власти не выпустили его из страны. Ему удалось сбежать с поддельным чешским паспортом на имя Отто Штанека. Друзья прозвали его «человек с тысячью имен»; в Израиле он стал Амосом Манором.

В секретных службах он быстро поднялся по служебной лестнице. Иссер был очарован им. Манор был его противоположностью. Иссер мелкий, Манор большой. Иссер жесткий и грубый, Амос обходительный и учтивый. Иссер не занимался спортом, а Манор занимался плаванием, играл в футбол, теннис, волейбол. Иссер знал русский и идиш, Манор говорил на семи языках. Иссер был убежденным членом Партии труда, Амос не интересовался политикой. Иссер был скромен в одежде, Амос одевался стильно, на европейский манер. Помимо всего этого, он был умным и сообразительным человеком. Иссер взял его на работу в ШАБАК в 1949 году; всего четыре года спустя Бен-Гурион по рекомендации Иссера назначил его директором ШАБАКа. Он также был назначен ответственным за тайные связи израильских спецслужб с ЦРУ.

В ту дождливую пятницу Манор погрузился в изучение кипы фотокопий. Он без труда прочитал их текст — одним из семи языков, которыми он владел, был русский. Прочитав доклад, Манор сразу понял огромную важность доклада Хрущева. Он немедленно сел в свою машину и помчался к дому Бен-Гуриона.

— Вы должны прочитать это, — сказал он премьер-министру.

Бен-Гурион, который также знал русский, прочитал доклад. На следующее утро, в субботу, он срочно вызвал Манора.

— Это исторический документ, — сказал Бен-Гурион, — и он доказывает, что в будущем Россия станет демократической страной.

Иссер получил речь Хрущева 15 апреля. Он сразу же понял, какая это ценная находка для Израиля. Она могла вывести на новый уровень отношения между Моссадом и ЦРУ. Контакты между двумя спецслужбами были установлены в 1947 году. В 1951 году, во время визита в Соединенные Штаты, Бен-Гурион навестил генерала Уолтера Беделла Смита, с которым познакомился в Европе в конце Второй мировой войны. Беделл Смит был директором ЦРУ (и его вот-вот должен был сменить Аллен Даллес, брат будущего госсекретаря, долгое время работавший в Управлении стратегических служб). Беделл Смит неуверенно согласился начать ограниченное сотрудничество между ЦРУ и Моссадом. Главным элементом такого сотрудничества был опрос израильтянами эмигрантов из СССР и стран Восточного блока. Многие из них были инженерами, техническими специалистами и даже армейскими офицерами, которые раньше работали на военных объектах Советского Союза или стран Варшавского договора и могли предоставить подробную информацию о возможностях армий коммунистического блока. Эта информация регулярно передавалась и произвела впечатление на американцев; ЦРУ назначило связным с Израилем легендарную фигуру — Джеймса Джизеса Энглтона, главу контрразведки ЦРУ. Энглтон посетил Израиль и познакомился с руководителями его служб. Он установил дружеские отношения с Амосом Манором и даже провел с ним несколько ночей в крошечной двухкомнатной квартире за бутылкой виски.

Но теперь Иссер и Амос могли предложить гораздо больше, чем просто опрос эмигрантов. Они решили передать американцам доклад Хрущева — не через сотрудника ЦРУ в Тель-Авиве, а напрямую в Вашингтоне. Манор со специальным курьером отправил копию речи Изи Дороту, представителю Моссада в Соединенных Штатах, который поспешил в Лэнгли и вручил ее Энглтону. 17 апреля Энглтон передал речь Хрущева Аллену Даллесу, и в тот же день она легла на стол президенту Эйзенхауэру.

Эксперты американской разведки были ошеломлены. Крошечные разведывательные службы Израиля заполучили то, что не могли достать гигантские, организованные на самом современном уровне секретные службы Соединенных Штатов, Великобритании и Франции. Скептически настроенные руководители ЦРУ поручили экспертам изучить документ, и те единодушно признали его подлинным.

После этого ЦРУ организовало утечку текста доклада в газету New York Times, которая 5 июня 1956 года опубликовала его на первой полосе. Публикация потрясла весь коммунистический мир и побудила миллионы людей отвернуться от Советского Союза. Некоторые историки считают, что стихийные восстания против советсткой власти в Польше и Венгрии осенью 1956 года были вызваны откровениями Хрущева.

Этот неожиданный успех израильской разведки привел к крупному прорыву в отношениях Моссада с американскими коллегами, и скромная брошюра, которую влюбленная Люция показала красавцу Виктору, окружила израильскую секретную службу легендарным ореолом.

А теперь вернемся в Варшаву. Никто не заподозрил Виктора Граевского в том, что он тайно переправил речь Хрущева в Соединенные Штаты. В январе 1957 года Виктор эмигрировал в Израиль. Благодарный Амос Манор помог ему устроиться на работу в восточноевропейский отдел Министерства иностранных дел. Чуть позже он также получил работу в польском отделе государственной радиосети Kol Israel в качестве редактора и репортера.

Вскоре Виктор нашел и третью работу. Сразу после приезда в Израиль он познакомился с несколькими советскими дипломатами в ульпане, специальной школе, где иммигрантов и иностранцев обучали ивриту. Один из русских дипломатов случайно встретил его в коридоре Министерства иностранных дел и был впечатлен важной должностью, которую занимает иммигрант. Вскоре после этого советский агент «случайно» появился рядом с Граевским на улице в Тель-Авиве. Он поговорил с Граевским и напомнил ему о его польском антифашистском и коммунистическом прошлом. Затем сделал ему предложение: стать советским агентом в Израиле. Граевский пообещал подумать об этом, а затем направился прямиком в штаб-квартиру Моссада. «Что мне делать?» — спросил он.