Полосатая зебра в клеточку - Александр Етоев

С этими свободолюбивыми мыслями, хотя и не выдавая их внешне, Бахана прошла под портик в услужливо распахнутую перед ней дверь.

Профессор был почти на вершине счастья. До самой вершины оставалось совсем немного, ведь зебра – это вам не муха и не комар, и выведение новой породы требует и времени, и терпения.

Над морем разгорался рассвет, ночь прошла непривычно быстро. Проходя мимо искусственного болота, профессор подмигнул крокодилам. Те спросонья пооткрывали пасти, и профессор в приступе добродушия бросил им по щепотке клюквы.

– Сегодня великий день! – повторил профессор, наверное, в сотый раз, возвращаясь со двора в дом.

Он удобно устроился перед монитором своего «мойдодыра», включил установленные в хлеву камеры, передающие напрямую изображение сюда, в профессорский кабинет, и приготовился наблюдать за величайшим в истории мировой науки моментом – таинством зарождения будущего чудо-животного – зебры в клеточку. Встроенный в корпус компьютера кофейный комбайн сделал ему чашечку крепчайшего бразильского кофе. Важно было не заклевать носом, не упустить момент – как-никак, а несколько бессонных ночей, плюс волнение, плюс дневная деловая текучка могли запросто подсунуть ему свинью, свалить в сон, а это было обидней всего.

Звонкая хрустящая тишина наполняла пустоту кабинета, лишь за толстым стеклом аквариума о чем-то еле слышно переговаривались красная морская звезда и мелкая рыбка колюшка из верховьев реки Фонтанки.

Профессор отхлебнул кофе и потянулся рукой к колонке, собираясь прибавить звук, идущий сюда из хлева, когда сухо застрекотал факс. Из щели шумного аппарата полезла бесконечная лента.

Это был ежеквартальный отчет компании «Хурхангырь бразерс», главным акционером которой Омохундроедов состоял уже много лет. Компания занималась тем, что по Гольфстриму сплавляла лес в Америку из России. Дело было прибыльное и важное, поэтому профессор был вынужден на время оторваться от монитора, чтобы изучить цифры.

Примерно через десять минут у профессора зарябило в глазах, затем что-то тихо переключилось, и перед радостным профессорским взором заходили океанские волны. По волнам переваливались плоты, связанные из длинных бревен, на них сидели загорелые сплавщики и, свесив ноги прямо в теплый Гольфстрим, дергали на удочку окуней и свежую атлантическую селедку. При этом было так пронзительно тихо, что профессор забеспокоился и проснулся.

Факс ворохом лежал на полу. Бледное пятно монитора растворилось в потоке дневного света, заполнявшего профессорский кабинет. Часы показывали 13.30. Проспал!

Взгляд профессора уперся в экран. Всё на месте: евросено в кормушках, стойла, биотуалет, цветомузыка. Не было лишь самого главного: драгоценных полосатых лошадок.

Стремительнее снайперской пули профессор вылетел из дома во двор, в одну секунду одолев расстояние, отделяющее его от хлева. И замер, позеленев от ужаса.

Дверь в хлев была распахнута настежь. Ни Ди-ви-ди, ни его новой подруги не наблюдалось ни внутри, ни вокруг. Ноги у профессора подкосились, и, если бы не железный характер, он рухнул бы на мраморные ступени, как секвойя под ударами топора.

«Неужели жизнепровод дал течь?» – подумал профессор зло.

– А вот ф игу! – Он погрозил небу, будто небо было виновато в пропаже. Затем круто развернулся на каблуках и отправился проводить дознание.

– Ты сожрал? Признавайся, гадина! – стал выпытывать профессор у крокодила Егора.

– Значит, ты? – не добившись от Егора признания, Омохундроедов переключился на крокодила Гену.

Неповинные в грехе крокодилы лепетали ему «честное крокодильское» и божились, что лошадок не ели.

В это время ветерок от шоссе принес слабый отголосок копыт, цокающих в направлении Богатырки. Омохундроедов посмотрел на ворота. Они были наполовину открыты, а на толстой металлической створке виднелись следы рогов.

Спустя минуту тупоносый «ниссан-патрол» уже мчался по петляющей трассе, чтобы вернуть профессору его четвероногую собственность и вправить ему вывихнутую судьбу.

Глава 16. Телепалов и Омохундроедов встретились

Телепалов, как заправский регулировщик, сделал «зебре» отмашку вправо, и Бахана, подчиняясь его руке, на полной скорости свернула к «Баланде». За ней свернул весь взмыленный Ди-ви-ди, и они скрылись на задворках кафе. Серый джип с сумасшедшим визгом затормозил в сантиметре от Телепалова, и из машины с кулаками наперевес выскочил взбешенный профессор.

– Ты кто такой? – заорал он на Телепалова.

– Я-то знаю, кто я такой, – хладнокровно отвечал Телепалов, – а вот ты кто будешь такой, это меня интересует сильнее.

– Что, давно в лобстер не получал? – забулькал-заклокотал Омохундроедов. – Я заслуженный профессор наук! А это мои подопытные животные! И никто не имеет права распоряжаться ими, кроме меня.

– Миль пардон! – Хозяин кафе «Баланда» сменил тон с прохладного на холодный. – А где справка, что ты ими владеешь?

– Это видел? – Кулак профессора сделал сальто перед телепаловским носом.

Телепалов сдул кулак в сторону.

– Ну, положим, таким аргументом напугать можно только пенсионера. Нет, папаша, эта полосатая лошадь – та, которая замаскирована под козу, – тебе не может принадлежать никак. Потому что эта полосатая лошадь однозначно принадлежит мне.

– Как тебе?! Почему тебе?! Это моя личная собственность! Я за нее деньги платил в валюте, она не может принадлежать тебе!

Телепалов почесал за ухом.

«Значит, вот кто тот богатенький Буратино, на которого намекал Клейкель. И все эти девчоночьи ультиматумы – мол, оставьте в покое зебру – чушь собачья, самый обыкновенный блеф. Ну хитрюга, ну прохинд опулос! Продала профессору чужую лошадку, а теперь строит из себя Свободу на баррикадах Франции».

Телепалов посмотрел на «Баланду». Супердевочки над верандой не было. Ну еще бы – увидела, что ее раскусили, вот и дунула на своем пузыре от греха подальше. Впрочем, это было уже не важно. Раз нашелся ходячий мешок с деньгами, про девчонку можно теперь забыть. Про зебру тоже можно теперь забыть. Хотя…

– Дорогой мой, ну конечно я пошутил. – Телепалов мигом переменил тактику. – Зебра ваша, в этом нет никаких сомнений. Но… – Тут голос владельца кафе «Баланда» надломился с участием и сочувствием. – Существует некая юридическая формальность – с точки зрения нас, людей деловых, досадный пустяк, не более, – и все же вещь значительная и важная. Дело в том, что мальчик, хозяин зебры, работая у меня в кафе, задолжал мне определенную сумму денег. И мы с ним устно договорились, что, пока он эту сумму не выплатит, зебра временно находится на моем попечении.

– Сколько денег? – Омохундроедов потянулся к карману.

– Если б дело было только в деньгах, – остановил его порыв Телепалов. – Но ведь здесь важна педагогическая сторона вопроса. Мораль, нравственность, ответственность за судьбы детей… Кстати, как вы относитесь к современной музыкальной культуре? К отечественному шансону, в частности?