Всеобщая история пиратства - Даниэль Дефо

– Черт тебя побери, кто ты такой? И откуда ты такой взялся?

Лейтенант ответствовал:

– Ты видишь по нашему флагу, что мы не пираты.

Черная Борода просил его явиться на шлюпке к себе на борт, дабы он мог взглянуть, кто он такой, но мистер Мейнард отвечал так:

– У меня нет лишних шлюпок, но я перейду к тебе на борт, как только смогу, с борта своего шлюпа.

Услыхав сие, Черная Борода взял стакан спиртного и выпил за него с таковыми словами:

– Проклятье на мою душу, если я пощажу тебя или приму от тебя пощаду.

В ответ на что мистер Мейнард сказал ему, что не ждет от него никакой пощады, и сам ему никакой пощады не дарует.

К тому времени шлюп Черной Бороды сошел с мели, а поскольку шлюпы мистера Мейнарда гребли к нему, пока он еще не успел подвсплыть ни на фут, каждый человек на них подвергался опасности, и когда они подошли вплотную (а до сего момента обе стороны получили весьма мало разрушений или даже вовсе никаких), пират дал бортовой залп, зарядив пушки всякого рода мелкою дробью. ѕ сие был роковой удар! На шлюпе, на коем находился лейтенант, было убито и ранено двадцать человек, на другом же шлюпе – 9: с этим ничего нельзя было поделать, ибо ветра не было, и они принуждены были идти на веслах, иначе пират ушел бы от него, чему, по-видимому, лейтенант полон был решимости помешать.

После того несчастливого удара шлюп Черной Бороды наткнулся бортом на берег; второй шлюп мистера Мейнарда, называвшийся «Бродяга», отстал, будучи к тому времени выведен из строя; и лейтенант, обнаружив, что его шлюп далеко впереди и скоро будет борт к борту с Тичем, приказал, дабы все его люди спустились в трюм, ибо опасался еще одного бортового залпа, который означал бы их уничтожение и конец экспедиции. Мистер Мейнард был единственным, кто оставался на палубе, не считая человека у руля, коему он указал лечь на палубу, а матросам в трюме приказано было держать пистоли и сабли наготове для рукопашного боя и по его команде подниматься наверх; для каковой цели к люку приставлены были, ради пущей расторопности, две лестницы. Когда шлюп лейтенанта взял пирата на абордаж, люди капитана Тича метнули ему на палубу несколько гранат новомодного вида[70], viz. оплетенных бутылок с порохом и дробью, пулями и кусочками свинца или железа, с быстро горящим фитилем в горлышке, и если оный фитиль поджечь, не трогая бока бутылки, огонь быстро сбегает в бутылку к пороху, и, поскольку бутылку тут же бросают на палубу, сей снаряд обычно приносит большие разрушения, а кроме того, приводит всю команду в замешательство; но по доброй воле Провидения здесь они не произвели такого действия; люди укрыты были в трюме, и Черная Борода, видя, что на борту мало или совсем нет людей, сказал своим людям, что с ними всеми покончено, кроме 3 или 4; и потому, – сказал он, – давайте перепрыгнем к ним на борт и покрошим их на кусочки.

После чего, укрываясь за дымом одной из только что упомянутых бутылок, Черная Борода с 14 матросами взошел на нос шлюпа Мейнарда, и тот его не замечал, пока воздух не очистился; однако сразу после того он дал своим людям сигнал, и те в одно мгновение поднялись и атаковали пиратов со всею храбростью, с какою поступают в таких случаях. Черная Борода и лейтенант разрядили друг в друга по пистолю, отчего пират получил рану, и затем бились на саблях, пока сабля лейтенанта, к несчастью, не сломалась, так что он принужден был отступать, дабы взвести курок, но в тот миг, когда Черная Борода ударял его абордажною саблею, один из людей Мейнарда нанес ему страшную рану в шею и горло, потому лейтенант отделался лишь небольшим порезом на пальцах.

Теперь они сошлись вплотную и бились не на жизнь, а на смерть – лейтенант с двенадцатью матросами против Черной Бороды с четырнадцатью, – пока море вокруг судна не окрасилось кровью; Черная Борода был ранен в туловище из пистоля лейтенанта Мейнарда, и все же не отступал и сражался с великою яростью, пока не получил 20 и еще пять ран, и 5 из них огнестрельные. Наконец, уже выстреливши из нескольких пистолей и взводя еще один, он упал замертво; к тому времени умерло еще 8 из 14, а все остальные, многажды раненные, попрыгали за борт и запросили пощады, каковая была им дарована, хотя это продлило их жизни всего на несколько дней. Подоспел шлюп «Бродяга» и с такою же храбростью атаковал людей, кои оставались на шлюпе Черной Бороды, пока и те не взмолились о пощаде.

Таков был конец этого отважного негодяя, который мог бы прослыть в мире героем, если бы занялся добрым делом; его уничтожение, каковое имело такие последствия для плантаторов, осуществилось единственно благодаря командованию лейтенанта Мейнарда и храбрости его и его людей, кои могли бы разбить его с гораздо меньшими потерями, будь у них судно с тяжелыми пушками; но они принуждены были использовать малые суда, ибо в бухты и углы, где тот скрывался, не могли пройти суда большей осадки; и нелегко было сему джентльмену добираться до него, по меньшей мере сотню раз посадив свое судно на мель за то время, пока он поднимался по реке, не говоря уже о других препятствиях, достаточных, чтобы без позора повернуть назад, для любого джентльмена, менее решительного и храброго, нежели этот лейтенант. Бортовой залп, который причинил так много бед, прежде чем пираты взяты были на абордаж, по всей вероятности, спас от уничтожения все остальное; ибо перед тем боем у Тича почти не было надежды на спасение, и потому он поставил в крюйт-камеру отчаянного парня, негра, коего он воспитал, с зажженным фитилем в руке, распорядившись взорвать корабль, когда он отдаст ему такое приказание, что должно было произойти, как только лейтенант и его люди взойдут на палубу, и таким образом уничтожить своих победителей. И когда негр обнаружил, как обстоит дело у Черной Бороды, то два пленника, которые находились тогда в трюме шлюпа, с трудом смогли отговорить его от сего безрассудного действия.

Что кажется несколько странным, так это то, что некоторые из тех людей, что так храбро вели себя в сражении против Черной Бороды, впоследствии сами пошли пиратствовать, и 1 из них схвачен был вместе с Робертсом[71]; но мне неизвестно, чтобы кто-либо из них понес наказание, за исключением упомянутого, коего повесили; но сие есть отступление от темы.