Год призраков - Джеффри Форд

Унося погубленный — к явному огорчению мистера Роджера — словарь, Борис сказал:

— Наверное, это из-за черных оливок.

Когда мы вернулись в класс Краппа после библиотеки, вырвало Патрисию Трепедино, а после взгляда на нее — и Фелицию Барнс. На Бориса с его бочонком в этот день был большой спрос, потому что сообщения о приступах рвоты приходили чуть не из всех классов. Крапп был явно потрясен — ноздри его раздувались, глаза стреляли. Когда все было убрано, в классе воцарилась рвотобоязнь. Крапп открыл все окна и принялся крутить нам диафильм об использовании ископаемого топлива, где в главной роли выступал говорящий угольный брикет. Сам Крапп сидел в последнем ряду, промокая лоб платком.

Когда я вернулся домой, то застал там доктора Гербера. Он перетащил кресло-качалку через всю гостиную к дивану, на котором спала завернутая в одеяло Мэри. Под головой у нее лежала подушка с кровати, а на полу стоял большой металлический горшок, по-нашему — «блевотница». Когда я вошел в комнату, доктор открыл глаза и помахал мне. Он курил сигару, которую тут же вытащил изо рта и приложил палец к губам — мол, тихо, не шуми.

Гербер, городской доктор, был человеком плотного сложения, с густой волной черных волос и очками на широком лице. Он неизменно носил черный костюм и не расставался с черным кожаным саквояжем: держал его в руке или ставил рядом с собой. Чего он только не делал с нами, маленькими, — колол, пытался задушить, засовывая в горло палочку, колотил резиновым молоточком по коленям, выслушивал у нас сердце и приходил домой, если мы были слишком больны и не могли добраться до его кабинета. Когда мама вернулась из роддома с крошечной и слабенькой Мэри, Гербер целый месяц ежедневно заходил к нам, помогал маме давать малютке специальное лекарство и заверял всех, что Мэри выживет. Порой его находили, утром или вечером, дремлющим в нашем кресле-качалке, с карманными часами в руке.

Как-то раз во время метели, когда на машине было не проехать, а мама решила, что у Джима приступ аппендицита, мистер Гербер пешком, пробиваясь через снег, преодолел полмили от своего кабинета до нашего дома. Сообщив, что Джима просто распирают газы, доктор покачал головой и рассмеялся. После этого Гербер заглянул к Деду — оба они были лошадниками, — выпил стаканчик «Олд грэнд-дэда», выкурил сигару и откланялся. Я видел в окно, как он уходит в снежную тьму.

В тот день, когда заболела Мэри, доктор не задержался надолго, сказав Бабуле, что у него еще с десяток вызовов к детям и симптомы везде одинаковые. Когда он ушел, я устроился на диване и стал смотреть мультики, выключив звук. Я уже собрался было встать и выйти на улицу, когда Мэри открыла глаза. Ее немножко трясло. Губы у нее зашевелились — она пробормотала что-то. Я встал и пошел к стенному шкафу в коридоре, где лежали полотенца, вытащил оттуда салфетку, намочил ее и положил Мэри на лоб. Она схватила меня за руку.

— Этот мальчик, — сказала она. — Он должен появиться. Я его нашла. — И Мэри показала пальцем в пол.

— Хорошо, — ответил я. — Хорошо.

Сестра снова заснула, и ей вроде бы стало получше. Я со скуки вышел во двор и огляделся — чем бы заняться. Джим, насколько я знал, должен был объявиться еще не скоро — он записался в борцовскую секцию и теперь возвращался поздним автобусом. Я принялся постукивать по стволу вишни детской бейсбольной битой, и в разгар этого занятия до меня вдруг дошел смысл слов, сказанных Мэри.

Я бросился в дом, спустился в подвал и, наклонившись над Драным городом, дернул за шнурок, включая лампочку-солнце. Начав с Хаммонд-лейн, я принялся просматривать весь квартал в поисках фигурки Чарли Эдисона. Миссис Харрингтон, круглая, как мячик, стояла перед своим домом. Мистер Конрад оказался не на своем месте — рядом с миссис Хайес позади дома Хайесов. Мистер Мейсон свалился на своей подъездной дорожке и лежал там, уборщик Борис возился со своей машиной. Нашел я и миссис Эдисон — она шла по Уиллоу-авеню к школе. Вот только Чарли нигде не было видно. Большинство персонажей обычно отирались вблизи своих жилищ, но Чарли там теперь не было.

Я уже собрался было выключить свет и оставить свои поиски, когда наконец-таки увидел его. Чарли был совсем в другой части фанерного щита, за школьными полями и лесом: фигурка лежала на боку в центре сверкающего голубого озера.

Поднявшись наверх, я надел поводок на Джорджа и через мгновение был уже за дверью. Мы побежали по улице и завернули за угол, быстро приближаясь к школе. День клонился к вечеру, уже заметно похолодало. После исчезновения Чарли лес нагонял на меня страх, и к тому же мне не разрешали ходить туда одному. Но я колебался лишь несколько мгновений, а потом устремился в гущу деревьев.

Мы пошли по главной дорожке и через десять минут быстрой ходьбы уже стояли на берегу озерца. Все родители говорили своим детям, что оно бездонное. Но чем старше я становился, тем сильнее укреплялись во мне подозрения, что это все выдумки с целью отвадить нас от купания или плавания по озеру на плоту.

Поверхность озера усеяли опавшие листья, а там, где виднелась вода, чуть подрагивали отражения стоящих вокруг деревьев — от ветерка поверхность подернулась рябью. Вокруг царили тишина и покой. Я не знал, чего ищу (может быть, тело, плавающее посередине), но озеро выглядело как и всегда в эту пору. Я довольно долго стоял там, слыша, как в лесу вокруг меня падают желуди и ветки, и думая о Чарли, — как он лежит на спине с широко распахнутыми глазами и открытым, словно в крике, ртом. Я представлял себе, как его руки тянутся к последним лучам солнца, виднеющегося за деревьями, как он рассекает воду, выбираясь назад в наш мир из своего мрачного кошмара. Сгущающиеся сумерки погнали нас с Джорджем прочь из леса.

Той ночью я проснулся оттого, что меня проняла дрожь. Дул ветер, и антенна на крыше над моей комнатой вибрировала, издавая высокий вой, словно стонал сам дом. Я добрался до туалета, где меня вырвало, а потом поплелся назад в кровать и снова погрузился в лихорадочные сны. В них был нескончаемый хоровод образов, что перемежались картинами сточной трубы, озера, уходящей вниз кирпичной лестницы в Святом Ансельме. Ко мне приходил Тедди Данден. Меня преследовали Чарли, его мать, человек в белой машине, бледное лицо в окне и сам Перно Шелл: они все набивались ко мне в друзья, предавали меня, а потом все это вдруг прекратилось. Я услышал чириканье птиц, открыл глаза и увидел красноватое зарево за окном. На лбу у меня лежала влажная салфетка. Потом я различил неясный силуэт отца в ногах кровати. Он сидел, наклонившись вперед, с закрытыми глазами, одна рука лежала на одеяле рядом с моей щиколоткой. Отец, вероятно, почувствовал, что я шевельнулся, и прошептал:

— Я здесь. Спи-спи.

Хотя жар у меня спал и к девяти часам я чувствовал себя гораздо лучше, вирус в тот день избавил меня от школы. Мэри тоже не пошла учиться, и мама осталась ухаживать за нами. Все было как в старые деньки, еще до того, как она пристрастилась к бутылке и начались трудности с деньгами. Пришла Бабуля, и мы все после завтрака просидели целый час за обеденным столом, играя в карты — в «казино» и «даму пик». Потом я с увлечением подвигал пластмассовых солдатиков на подоконнике гостиной, хотя до этого много месяцев не прикасался к ним. А за окном сиял великолепный холодный день. Мы посмотрели по телику детектив с Питером Лорре в роли мистера Мото,[30]сыщика и любителя квашеной капусты, а мама приготовила спагетти с маслом.