Сталин и деньги - Арсений Зверев

– Послушайте, – говорю, – зачем вам все это нужно? Вы в деревне никогда не бываете, живете в столице, у вас там новая семья, хороший оклад, вы ни в чем не нуждаетесь. У вашей первой супруги – купеческие повадки, такая же ухватка у зятя, кулацкого сынка. Вы же лишь дискредитируете себя.

– Верно, глупость я делаю, – отвечает. – Не решился отказать первой жене и дочери, чтобы не обижать их, и ввязался в эту историю…

Но довольно вспоминать малоприятные страницы прошлого. Не только тем была заполнена жизнь заведующего налоговым управлением. Куда приятнее было вести дела, связанные с ростом нашей экономики, с победной поступью социализма. В 1929 году в Западной области функционировало уже свыше 400 цензовых предприятий. Всю промышленность, работавшую на местном сырье (60 процентов), административно слили в рамках областных трестов; на привозном сырье (все остальные предприятия) – в рамках центральных объединений. 120 тысяч рабочих и железнодорожников вели за собой остальные четыре миллиона взрослого населения. Росли новостройки. Была заложена железная дорога Волоколамск-Витебск, построена железная дорога из Брянска в Вязьму, расширена прочая дорожная сеть.

Резко увеличили финансовые вложения в городскую промышленность Смоленска. Областной центр стал постепенно превращаться в индустриальный город. В Вяземском округе приступили к строительству льночесальной фабрики. Вслед за ней начали возводить и другие предприятия. Успешно прошла подписка на «Третий заем индустриализации». Почти все коммунисты, показывая пример, подписались на полуторамесячный оклад. Трудовые рубли шли на общенародное дело, преобразуясь в тракторы, фабричные трубы и школы.

Весной 1930 года в моей судьбе наметились перемены. Заведующего облфо направили учиться. Его первого заместителя, который, на мой взгляд, нес главную вину за различные упущения в нашем ведомстве, перевели на менее ответственную работу по другой линии. Новым заведующим стал бывший начальник планового управления НКФ СССР т. Федяев. Мне же предложили пост председателя Ржевского окружного исполкома. Я не хотел расставаться со сферой финансов, навсегда прикипев сердцем к своей профессии. Мне помог секретарь обкома партии И. П. Румянцев, которому я вообще многим обязан как старшему товарищу по партии, превосходному работнику и отличному коммунисту. Меня назначили заведующим Брянским окружным финансовым отделом.

Итак, я оказался на Брянщине. Новые люди, новые проблемы. Работа была интересной. Но пробыл я здесь недолго. После территориально-административной реформы гигантские области, возникшие в 1929 году, разукрупнились. Округа в своем большинстве ликвидировались, и моя новая должность исчезла сама по себе. Появилась долгожданная возможность продолжить образование. В это время из Москвы попросили прислать в счет «партийной тысячи» выдвиженцев на учебу в вузы. Сдав дела, я добился в обкоме ВКП(б) благоприятного для себя решения и поехал по партийной путевке в столичный финансово-экономический институт. Наконец-то осуществилась моя давняя мечта!

Шла середина 1930 года. Первый пятилетний план развития народного хозяйства успешно выполнялся.

Преодолевая невиданные преграды, решая проблемы, которые еще нигде, никогда и ни перед кем не вставали, СССР уверенной поступью двигался по пути к социализму. Вступали в строй заводы – первенцы пятилетки и новые железные дороги. В мае открылось сквозное движение по Турксибу. В июне Ростовский завод сельскохозяйственных машин выдал первую партию многорядных дисковых сеялок. Сталинградский тракторный завод обрадовал страну первым трактором. Эта поистине историческая машина проработала затем четверть века на Нижней Волге, а ныне украшает собой один из выставочных залов Музея революции в Москве. В июле 1930 года запорожский завод «Коммунар» рапортовал о выпуске первого комбайна.

Миллионы рабочих участвовали в социалистическом соревновании и создавали ударные бригады. Впервые за все годы Советской власти колхозы и совхозы произвели основную часть товарной зерновой продукции. И открывшийся 26 июня XVI съезд ВКП(б) закономерно был охарактеризован как съезд развернутого наступления социализма по всему фронту. Советская держава находилась накануне превращения из аграрной страны в индустриальную.

Еще более грандиозные задачи вставали в следующем, 1931 году. В строй должны были вступить 518 предприятий, в том числе Харьковский тракторный и Нижегородский автомобильный заводы. Расширялся Урало-Кузнецкий комбинат, и создавалась вторая угольно-металлургическая база. Возводились дополнительно 1040 машинно-тракторных станций. Цифры «518» и «1040» в дни государственных праздников сияли лампочками иллюминированных зданий, бросались в глаза с плакатных лозунгов. Нужно ли объяснять, почему при решении этих крупномасштабных задач мы испытывали различные трудности? То были трудности роста уже побеждавшего социализма. И чем больше их встречалось, тем упорнее работали коммунисты над их преодолением. Напомню хотя бы о случае на Сталинградском заводе, о котором позднее столь красочно рассказал Серго Орджоникидзе: «Мы взяли лучшие станки и машины для тракторостроения; но как же теперь получить трактор? Мы долгое время ходили вокруг этих станков, вероятно, многие из вас читали в газетах и помнят, сколько мы мучились, чтобы освоить эту новую технику. Помню, когда открыли этот завод, – летом выпустили трактор, затем прошло 4–5 месяцев – ни одного трактора никак не могли выдать… Весь следующий год мы также возились, кое-как довели количество тракторов в день до 10, затем до 25 и очень обрадовались…»

Наша высшая школа тоже переживала в то время трудности. Если, как говорили тогда, «техника в период реконструкции решает всё», то постепенно на повестку дня вставал новый лозунг: «кадры решают всё». Откуда же взять эти кадры? Люди учились. Учились все, начиная с руководящих деятелей страны и кончая рабочими. Что касается высшей школы, то она должна была дать стране тысячи теоретически подготовленных высокообразованных специалистов, знатоков своего дела. Интеллигенции в Советском Союзе пока не хватало. Возникло ощутимое противоречие между большим размахом строительства и нехваткой знающих специалистов. К тому же значительная их часть являлась специалистами старого, буржуазного типа.

Многие из них честно работали и вносили важную лепту в общее дело борьбы за социализм. Другие же не рвали со стариной и действовали, как в дореволюционные времена, не поспевая в ногу с эпохой. А некоторые даже становились на путь вредительства, саботажа и антисоветской деятельности. В 1928–1930 годах были раскрыты контрреволюционные, состоявшие преимущественно из представителей прежней интеллигенции, организации в Донбассе («шахтинское дело»), золото-платиновой промышленности, на транспорте, в сфере снабжения, петлюровская организация. Затем состоялись судебные процессы над членами антисоветских «промышленной партии» (инженеры, хозяйственники, профессора), «трудовой крестьянской партии» (эсеровское подполье, кулацкие выходцы, агрономы, сельские учителя), меньшевистского «союзного бюро». Ряд «спецов», как их тогда называли, держась в стороне от активного противоборства с Советской властью, занимали выжидательную позицию или проповедовали буржуазные взгляды.