Дорога к ангелу - Марина Ефиминюк

Но вместо постоялого дома друзья неожиданно вышли к извилистой заледеневшей тропинке, ведущей к трактиру.

– Значит, так тому и быть, – пробормотал Бигдиш, довольно улыбаясь.

Не сговариваясь, все трое припустили в гору. Окошки заведения светились, из трубы на соломенной крыше вырывался дымок, и в морозном воздухе пахло подкопченным мясом. Неожиданно дверь отворилась, выпустив на волю эхо веселых голосов, и на пороге появился Вогнар.

– Тут как тут, – хмыкнул Бигдиш.

– Шустрый, что и говорить, – подтвердил невесело Лукай.

Ассасин натянул на руки перчатки, прячась от стужи, и тут заметил друзей. На его одноглазом лице мелькнуло странное озабоченное выражение, а потом Вогнар расплылся в загадочной улыбке.

– Поросенка местного не берите, – подмигнул он, – подсунут кота! Как есть подсунут.

Он, не оглядываясь, заторопился к подножию горы, и за ним от сильного ветра раздувался плащ. Сверху посыпала острая снежная крупа, очень неприятно слепящая глаза. Замерзшие друзья вошли в кисло пахнущее тепло таверны. В маленьком трапезном зальчике на стенах из неотесанных камней беспокойно горели факелы, оставлявшие на потолке черные прокопченные разводы. За столами, сбитыми по-гномьи на совесть, мирно угощались посетители. И все бы ничего, если бы в самом углу зальчика, куда почти не попадал скудный свет, не сидели воины в одеждах с вышитыми золотом крестами Великой Инквизиции на груди.

– Что это?! – заорал один, хлебнув из поданной кружки, и делано скривился. – Кислятина!

Гном-подавальщик с коротенькими ножками и несоразмерно длинными руками испуганно вздрогнул и попятился, прижав к груди грязный поднос.

– Что же ты принес мне? – пропыхтел инквизитор и, схватив бедолагу за бороду, заплетенную в жиденькую косицу, выплеснул пойло на прилизанную голову.

– Принеси лучшего своего пива! – заорал он в лицо прислуги, и тот бросился через весь зал, поскальзываясь на жирном полу, а вслед ему несся глумливый хохот.

– Не нравится мне это, – прищурился Лукай, сжимая зубы.

Лекарь подслеповато моргал, протирая запотевшие очочки, и пытался разглядеть инквизиторов. Те были сильно нетрезвыми, и на их столе громоздились бутылки и глиняные кружки из-под эля. Неожиданно один из них – с пышными рыжими усами, белесыми бровями и ресницами на конопатом узком лице – оглянулся через плечо и одарил вошедших друзей изучающим нехорошим взором.

– Не случайно они здесь. – Мечник даже красными пятнами покрылся, когда услыхал, как те залились неприличным гоготом.

– Эй, – рыжий, развалившись на лавке, ткнул в сторону кого-то, сидевшего в углу, пальцем, – щенок!

Лукай чуть скосил глаза и заметил в самом углу сжавшуюся маленькую фигурку в ярко-красном плаще. Огромный капюшон частично закрывал юное лицо незнакомца, а тонкие пальцы судорожно сжимали горячую кружку, отогреваясь после промозглого уличного холода.

– Щенок! – рявкнул инквизитор, окончательно обнаглев.

Юноша сжался и только пониже опустил голову. Бигдиш, подносивший ко рту глиняный стакан, поперхнулся элем.

– Бетрезен тебя дери! Это ж он сбежал во время драки с Проклятыми мамзелями! – пробормотал он и непроизвольно потер неприлично гладкую щеку, на которой остался лишь очень тонкий аккуратный шрам, больше походивший на белую ниточку.

Признаться, после смрадной мази они с Героном стали чем-то напоминать друг друга. Ведь мышцы лица у обоих задубели, морщинки разгладились, даже исчезли оспинки, а брови приобрели странное положение, придавая их физиономиям изумленно-восторженный вид.

Между тем рыжий инквизитор совсем распоясался – он с ленцой поднялся и под одобрительные возгласы соратников приблизился к окончательно оробевшему путешественнику. На одно мгновение трактир замер, все испуганно открыли рты. Хозяин, бородатый дородный гном, приосанился и даже стал ощупывать за занавеской толстый хорошо отполированный кол, припрятанный на случай драки. Хотя инквизиторам в этих местах не перечили, чтобы беды не накликать. Ведь все прекрасно помнили, как в прошлом году полыхала деревня на соседней горе.

Инквизитор сдернул с головы мальчишки широкий капюшон, открыв черные, криво подстриженные кружком волосы и острое безусое личико. Бедняга, почти ребенок, вздрогнул, а потом, набравшись смелости, распрямил плечи и опалил рыжего таким исполненным ненависти взглядом, что если бы глазами можно было убить, то мерзавец тотчас же рухнул бы бездыханным на грязный пол.

– А веруешь ли ты во Всевышнего, отрок? – пробасил рыжий в лицо мальчишке, дыхнув перегаром.

– Больше, чем ты, – пробормотал тот зло и непроизвольно зажмурился, когда инквизитор размахнулся для оплеухи.

Однако ничего неожиданного не случилось, и мальчишка осторожненько приоткрыл сначала один, а потом и другой глаз.

Занесенную руку сжали железные пальцы Лукая, и мечник, едва сдерживаясь, пристально разглядывал конопатое лицо инквизитора.

– Легко руку на отрока поднять? – вкрадчиво спросил он. – Ты бы по силам себе противника нашел.

– Пусти, рыцарь, – пробормотал инквизитор, безрезультатно пытаясь высвободиться, – и иди своей дорогой.

– Вот незадача, – хмыкнул недобро Лукай, – я не рыцарь.

Он отпихнул инквизитора с такой силой и яростью, что тот со всего маху завалился спиной на соседний стол, сметая кружки и плошки с кушаньями.

В следующий момент трактир пришел в стремительное движение. Инквизиторы вскочили со своих мест, переворачивая лавки. С тихим печальным вздохом поднялся и Бигдиш, схватив со стола бутыль с элем. Одним резким движением он расколотил стеклянный сосуд об угол и выставил перед собой острый осколок. Лекарь, не мудрствуя лукаво, очень быстро забрался под стол и там вполне довольно прихлебывал эль, стараясь не расплескать ни капли. Хозяин схватил припрятанный кол и, дрожа осиновым листом, замахнулся им, правда, непонятно на кого. Посетители быстренько улепетывали к выходу только для того, чтобы не попасть в центр бурлящего бешенством урагана. Драка сметала все на своем пути, переворачивала столы, крушила лавки, разбрасывала осколки кружек и сосудов и даже сорвала занавеску, отгораживавшую кухню от общей залы.

Оттуда к шуму потасовки присоединился оглушительный визг местной поварихи, когда в ее душное царство влетел ошалелый разгоряченный инквизитор и окончательно воспламенился, рухнув в очаг. Вспыхнула на нем инквизиторская сутана, превращая его в живой факел. С перепугу бедняга бросился к черному прямоугольнику выхода. Дверь уже выбил неудачно оступившийся пьянчуга, пытавшийся сбежать еще в начале свары. Несся горящий инквизитор через развороченный трапезный зал, шарахались от него в разные стороны дерущиеся, а следом за ним скакала повариха с ведром воды. Размахнулась она пошире да и плеснула ледяной водицы, как-то ловко, в один момент, затушив одежду инквизитора. Довольная собой повариха отряхнула руки и пригнулась, уходя от рубящего удара меча, пролетевшего над пышной макушкой и срезавшего пару седых прядей, которые, к слову сказать, не являлись лишними у нее в шевелюре.