Камень Света - Дэвид Зинделл

Я думаю, что нашел бы в себе храбрость задать мастеру все эти вопросы, но тут нас прервали. Как раз, когда я думал о том, как ордена Галадинов и Элийинов смогли избегнуть проклятия эмпатии, в коридоре послышались шаги и раздался громкий стук.

– Минуту, – отозвался мастер Йувейн.

Он живо пересек комнату и открыл дверь. Там, в смутно освещенном проеме, стоял Йошу Кадар, тяжело дыша после стремительного восхождения по лестнице.

– Время, – выдохнул молодой оруженосец. – Лорд Азару велел сказать вам, что пир скоро начнется.

– Спасибо, – ответил мастер Йувейн. Он направился к столу, на котором лежала стрела, и снова осторожно завернул ее в мою рубашку.

– Ты готов, Вэль?

Похоже, великим и жизненно важным вопросам придется подождать. Я молча последовал за Мэрэмом и его наставником в темную холодную прихожую.

Мы вступили в огромную залу под звуки труб, возвещавших начало пира. У северной стены, задрапированной широким полотнищем с лебедем и семизвездьем королевского дома Меша, трубили в медные трубы три герольда. Пронзительные звуки наполняли помещение и уносились за пределы зала; ту же мелодию мне случалось дважды слышать перед началом битвы. Да и в самом деле, рыцари Меша и Ишки проходили в двери по пятеро в ряд и направлялись к своим столам с таким видом, будто шагали в бой.

Азару и остальные мои братья стояли у кресел за нашим фамильным столом вдоль северной стены. Там же были мои мать и бабушка, ожидавшие, когда я займу положенное место, а также отец, явно недовольный тем, что я пришел одним из последних. Он казался высоким и внушительным в своей черной тунике, такой же, как та, что я наспех переодел в своих комнатах, только чистой и вышитой сверкающими серебряными звездами и изображением лебедя. Когда он смотрел на то, как я поднимаюсь по ступеням на помост, его яркие черные глаза сверкали, словно звезды. Во взгляде сквозило неодобрение, но также беспокойство и что-то еще. Хотя Шэвэшер Элахад был суровым человеком, глубины его чувств были так же неизмеримы, как глубины моря.

Когда все гости наконец разошлись по местам, отец отодвинул кресло и сел, подавая пример остальным. Он сидел на почетном месте во главе стола, справа занимала место моя мать, а слева – бабушка. А слева от нее по порядку сидели Кэршар, Джонатэй и Мэндру – старшие из братьев. В то время как остальные рыцари валари в зале держали мечи в ножнах, пристегнутых к поясу, Мэндру всегда держал обнаженный меч в трехпалой левой руке, готовясь в любой момент вступить в бой за свою честь – или за честь королевства. Он сидел, молча глядя в стол, видимо, слушая Азару, сообщавшего ему последние новости. Азару сидел справа от нашей матери, Элианоры ви Солару, такой величественной в богато вышитом платье – она слыла самой прекрасной женщиной Девяти королевств. Ее темные глубокие глаза передвигались от Азару к Йарашэну, сидевшему справа от брата, а потом еще ниже, к скрытному тихоне Рэвару и ко мне. Как самый младший и наименее важный член семьи, я сидел почти в самом конце стола, где надеялся затеряться среди шума и пространства залы. Не было здесь равных моей матери по силе, благородству и красоте. Она была самым жизнелюбивым созданием из знакомых мне и самым милосердным, и теперь ее взгляд говорил мне, что она с радостью пожертвовала бы собой, чтобы защитить меня от нового покушения неизвестного убийцы.

– Ты его здесь видишь? – прошептал Рэвар. Он был старше меня почти на три года, но ниже почти на голову и обладал остреньким личиком, напоминавшим мордочку лисы. Я наклонился, чтобы лучше расслышать его шепот.

Вглядываясь в море лиц, наводнявших пиршественную залу, я пытался узнать того убийцу, что сбежал от нас. За столом, ближайшим к помосту, справа, сидели братья, гостившие в замке: мастер Йувейн и мастер музыки Калем, мастер Тадео и еще двенадцать человек, включая Мэрэма. Я знал их всех по именам и был уверен, что никто из них не поднял бы на меня оружие.

К сожалению, я не мог сказать то же самое о посланцах короля Киритана, занимавших следующие два стола. Все они – рыцари и оруженосцы, менестрели и слуги – были мне незнакомы. Я смог опознать только герцога Дарио, кузена короля, – по описанию и гербу: он носил на своей синей тунике золотой кадуцей дома Нармада, а тщательно прилизанные волосы и козлиная бородка походили на языки пламени, объявшие голову.

По левую руку от нас, сразу после стола ишканов, на который я старался не смотреть, стоял первый из столов мешцев. Там я увидел лорда Харшу, горделиво взиравшего на Бихайру, лорда Томавара и лорда Тану, говоривших с женами. Среди прочих знатнейших лордов Меша был и Лансар Раашару, сенешаль отца. Я легче поверил бы, что солнце каждое утро встает на западе, чем в то, что кто-то из них может быть предателем.

Так же я верил и своим соотечественникам, занимавшим второй ряд столов. Там сидели рыцари и их леди, ожидая момента, когда мой отец подаст знак разливать вина. Младшие рыцари и воины занимали следующие столы, вплоть до самых отдаленных уголков залы. Там, слишком далеко, чтобы видеть их отчетливо, я угадывал лица друзей, таких, как Сэньо Нэвэру, и многих других простых воинов, бок о бок с которыми я сражался. Около гранитных колонн, поддерживавших стрельчатую крышу, должен был бы сидеть сейчас и я, если бы не право рождения.

– Никто из них не похож на того, кто стрелял в меня, – прошептал я Рэвару.

– А как насчет ишканов? – Его глаза загорелись. – Ты даже не посмотрел в их сторону, Вэль.

Ну конечно, не посмотрел. А Рэвар это заметил. Его быстрые черные глаза были столь же остры, сколь и его ум. Мэндру и основательный Кэршар часто порицали брата за излишнюю живость и находчивость – поле битвы, на котором ни один из валари долго не продержался бы. Так же как и я, он не имел природной склонности к войне, предпочитая фехтовать словами и идеями. Но в отличие от меня сражался прекрасно, считая войну неплохим способом укрепить волю и разум. Хотя находились те, кто считал его недостойным кольца мастера-рыцаря, я видел, как Рэвар предводительствовал отрядом в битве у Красной горы и попал копьем в глаз сэру Мэнаше с двадцати ярдов.

Рэвар пристально изучал ишканов, должно быть, выискивая на чьем-нибудь лице признак слабости, с той же сосредоточенностью, как и на поле битвы. Я сделал то же самое. Мое внимание тут же привлек горделивый мужчина с лицом, украшенным Длинным шрамом. Хотя его нос был большим и напоминал клюв орла, родители не позаботились снабдить его хоть сколько-нибудь выдающимся подбородком. Глаза напоминали пруды стоячей темной воды, наполненные вызывающими холодностью и презрением. Мне не хотелось встречаться с ним взглядом, и я уставился на его яркую красную тунику с огромным белым медведем, гербом королевского дома Ишки. Это был принц Сальмелу, старший сын короля Хэдэру. Пять лет назад на турнире в Тароне я обыграл его в шахматы в двадцать три хода. Наверное, принцу было недостаточно выиграть золотую медаль в соревнованиях фехтовальщиков и великолепно выступить в конных скачках и состязаниях лучников; он хотел быть первым во всем и почитал за оскорбление, если кто-то превосходил его хоть в чем-нибудь. Говорят, что Сальмелу прикончил на дуэли пятьдесят человек. Один из его братьев, лорд Ишшур, сидел с ним рядом, вместе с лордом Местивэном и лордом Нэдру, а также другими знатными ишканами.