Неизвестные QUEEN. Моя жизнь с величайшей рок-группой XX века - Питер Хинс

«Никогда» закончилось очень быстро.

Во время первой поездки в Америку мне привили привычку давать чаевые. В Англии я иногда давал на чай, но только в том случае, если не хотелось ждать несколько монеток сдачи. К тому же у меня редко были деньги, чтобы заплатить по счету – а уж тем более дать чаевые. А теперь у меня просили 15 процентов от счета – а то и больше!

«Скай Кэпе», компания, в которой работали все носильщики аэропортов, всегда требовала чаевых. Если вы не давали доллар за единицу багажа за то, что его пронесли целых двадцать ярдов до регистрации в аэропорту, с вашими вещами начинали твориться странные вещи. Однажды я потерял весь багаж, возвращаясь с отдыха на Бермудах во время долгого тура в поддержку альбома The Game в 1980 году. Я был спокоен и безмятежен: на островах я познал прелести дайвинга, так что с чистой душой сдал две сумки, с которыми собирался снова воссоединиться в чикагском аэропорту О’Хара.

После замены самолета и долгих задержек я наконец приземлился в Чикаго с опозданием в несколько часов. Джим Барнетт, работавший на Queen дизайнер-осветитель, с которым я летел, забрал свой багаж, и мы вместе стали ждать моего – вплоть до того тошнотворного момента, когда «карусель» останавливается и единственный забытый чемодан снимают и откладывают в сторону. Наступает зловещее молчание, и у вас холодеет в животе: сумки пропали. Был уже поздний вечер после долгого дня, а нам еще предстояло два часа ехать в Милуоки. Заполнив соответствующую форму в офисе авиакомпании, я получил бесплатный «аварийный набор»: маленькую зубную щетку, пасту, пластиковую бритву, миниатюрный тюбик крема для бритья, которого, может быть, хватит, чтобы пару раз побриться, расческу (совершенно для меня бесполезную, потому что волосы я «расчесывал» только подушкой) и носовой платок. Платок, наверное, выдали на тот случай, если я буду горько оплакивать потерю.

В бюро «неверно отправленного» багажа – он не утерян, сэр, его просто отправили не туда – меня заверили, что сумки следующим утром привезут в мою гостиницу в Милуоки. Взяв напрокат машину из длинного ряда безликих, словно клонированных автомобилей, мы направились на север в Висконсин. На федеральной автостраде у нашего «железного коня» начались проблемы, и, когда мы на всякий случай остановились на заправке, машина и вовсе отказалась ехать дальше.

Джимми Барнетт был в ярости, но я уже настолько устал от сегодняшних приключений, что просто недоверчиво хмыкнул и закурил еще одну сигарету. Пока мы ждали другое транспортное средство, Джимми еще больше разъярился и в стиле Бэзила Фоулти начал осыпать машину пинками и ударами, наказывая ее за то, что она подвела нас.

Потом он снова сел на водительское место и продолжил избиение внутри – чтобы тупая железяка точно усвоила урок.

Назавтра (мне удалось все-таки пару часов поспать) я весь день звонил с концерта в гостиницу, надеясь, что мой багаж все же привезли. Надежды не оправдались. Сумки целую неделю ездили по стране вслед за мной, словно играя в салочки. Как только я уезжал из какого-нибудь города, их привозили туда, так что мне пришлось выживать за счет гастрольных футболок, вещей из гостиничных сувенирных лавок, весьма экономичной личной гигиены и милосердия других людей с таким же размером одежды. Правда, я отказался, когда Фред предложил мне свое старое трико и гульфик, а Брайан – деревянные башмаки.

Впрочем, когда Фрэнк Синатра (младший) предложил мне выпить в баре гостиницы, я согласился. Мы сели в дальнем углу; Фрэнк, певец и музыкант, который сам был на гастролях, сказал, что очень любит Queen, но в день нашего концерта уже уедет из города. Очень милый человек – а крупные джентльмены в черных костюмах, ни на шаг не отходившие от Фрэнка, одобрительно кивнули мне в ответ на мою нервную улыбку.

Одно турне следовало за другим, а Америка не переставала удивлять меня: я своими глазами видел то, что раньше мог наблюдать только по телевизору. Наэлектризованная атмосфера Нью-Йорка, по сравнению с которым неоновый свет проспекта Пикадилли казался дешевой вывеской забегаловки на обочине. Гул города, пар, поднимающийся из канализационных решеток, далекий шум сирен – и они, и телефонные звонки действительно звучали так же, как по телевизору. Прямо как в сериале «Коджак»!

Гастроли были прекрасным приключением, и я с нетерпением ожидал приезда в любой город, обозначенный в расписании. И большие города – Лос-Анджелес, Чикаго, Сан-Франциско, Даллас, Бостон, Детройт, – и даже те, о которых я вообще никогда не слышал, с интригующими названиями вроде Форт-Уэйн, штат Индиана, или Де-Мойн, штат Айова. Меня радовало все: регистрация в гостинице, обед на стоянке грузовиков на федеральном шоссе, дни отдыха, дни концерта, дни переезда – в общем, каждый день. Я даже отмечал, в каких штатах мы уже побывали.

На «Глубоком Юге» я на стоянке грузовиков встретился с крепким мужчиной с бронзовой от загара шеей, который рассказал мне, что его работа заключается в том, чтобы убирать «дохлых зверей» с бесплатного шоссе – «в том числе броненосцев», с гордостью добавил он. Телефонами мы не обменялись.

Техас: самый большой штат в США, место обитания броненосцев, дикое, неприрученное место, где в 1977-м я встретил самую прекрасную девушку в мире. Элизабет Мейси жила в Хьюстоне; высокая, темноволосая, чем-то похожая на коренную американку, с потрясающей фигурой и черными глазами, в которых легко можно было утонуть.

Ее сопровождал Уродливый Приятель из тех, что часто ходят с хорошенькими девушками, чтобы те казались еще красивее. Приятель был толстым блондином, даже не то что непривлекательным – если вам нравятся мужчины в теле. Она была похожа на тех девушек, с которыми я нередко проводил ночь – но не эту ночь.

В США свирепствовала одна из самых суровых зим за всю историю: достаточно было дойти из гостиницы до автобуса, чтобы волосы совершенно заледенели. Так что теплого Техаса и гарантированной жары в Финиксе, штат Аризона, за которыми следовали несколько дней отпуска, я ждал с нетерпением. А еще я ждал Элизабет. Я от радости ног под собой несколько дней не чуял, жизнь была прекрасна. По-моему, больше я ее никогда не видел…

Во время репетиций в Далласе перед гастролями 1978 года в поддержку альбома Jazz я сидел вместе с группой в одном из снятых для нее номеров в «Хилтоне», и тут меня похитила девушка с акцентом, тягучим, словно патока, которую вылили в песок. Она была настолько обдолбана, что я с трудом понимал, что она говорит. Не то, что это очень важно. Опьянение не сильно сказалось на ее самоконтроле, так что мы уехали из гостиницы на ее пикапе с обязательными для Техаса подставками для ружей. Она вела, прикрыв глаз одной рукой, чтобы «лучше сосредоточиться на дороге».

Проснувшись, я обнаружил, что лежу в постели один, накрытый лишь тонкой простынкой. Сквозь окно пробивались лучи восходящего солнца, в общем, все в моем мире было здорово. Я огляделся и заметил на деревянном ящике, стоявшем в ногах кровати, какую-то высокую закругленную штуковину, накрытую тканью. Я крикнул в сторону кухни: «Можно мне позвонить по телефону?»; она прохрипела мне в ответ: «Ага, а кофе не хошь?»