Черновая работа - Анатолий Гончар

Мысль о том, что отсюда он уже не сможет контролировать «чехов», стреляющих по группе, появилась у Николая сразу, как только над ним просвистела первая очередь. Он понял, что противник, засевший напротив, не позволит ему этого сделать. Значит, надлежало рискнуть и перейти дорогу. Приняв это решение, Ермолов достал из кармашка разгрузки вторую гранату и, вытащив чеку, бросил её в сторону засевших в кустарнике бандитов. Раздался взрыв. Едва звук этого взрыва достиг ушей, как Николай поднялся и рванул через асфальт. Последние метры он преодолел в стремительном прыжке. Словно вратарь, бросающийся за мечом в нижний правый угол, он влетел в яму обочины и, разбрасывая всем телом сырую липкую грязь, облегченно перевёл дух. Запоздалые пули, выпущенные противником и не принесшие ни малейшего вреда его здоровью, сбили над его головой несколько веток. Ермолов грязной пятерней провел по лицу, пытаясь нанести на него хоть какую-то маскировку. Затем, опершись спиной о рюкзак, приподнялся и почти не целясь, дал две короткие очереди по противнику. Ему удалось вновь прижать бандитов, и со стороны своих стрельба значительно усилилась. Несколько ВОГов, выпущенных уже разведчиками, перелетев дорогу, взорвались за обочиной. Вновь оживились «чехи», сидевшие поблизости от Николая. Сразу пять автоматов повели огонь в его сторону, но выпущенные ими пули по большей части или застревали в стволах деревьев, или проносились высоко над головой.

«Чёрт, мне бы сейчас совсем не помешал какой-нибудь боец! Вдвоём можно было бы выбить сидящего напротив противника и выйти в тыл засевшим на дороге». В том, что это у него получится, Николай не сомневался. На каком-то зверином уровне он чувствовал страх расползающийся от сидевших неподалёку бандитов. Но рядом никого, способного поддержать атаку, не было. Можно было бросить в сторону противника ещё одну гранату и под её прикрытием преодолеть отделяющее от них расстояние, но Николай ясно представил, к чему может привести последствия этого действия, если его зацепит шальная пуля. противник, поняв, что ему ничего не угрожает, перейдет дорогу и окажется прямо над распластавшимися внизу разведчиками. Одному действовать было никак нельзя. Необходимо было, чтобы кто-то пришел к нему на помощь, и он попытался сделать то, на что у него не было времени в самом начале боя.

— Рогоз, ко мне! — крикнул Ермолов, стараясь перекричать грохот выстрелов.

Но услышав крик Николая, сержант лишь сильнее вжался в землю. До леса, в котором можно было укрыться, было не менее десяти шагов простреливаемого пространства. Сил на то, чтобы преодолеть страх, подняться и пробежать это расстояние, у него не было. Вот если бы старшина был рядом, если бы бежать вдвоём, то тогда… Нет, не сейчас. Рогозов облизнул пересохшие губы и, приподнявшись на локте, словно досадуя на самого себя, дал длинную очередь в сторону ведшего беспорядочную стрельбу противника. Покинуть спасательный бугорок не хватало воли. Он снова вжался в землю и вопросительно посмотрел на лежавшего рядом рядового Рогова. Тот еще больше побледнел и отрицательно покачал головой.

Прошло несколько минут. Никто не появился, и Николай понял, что никто не придет. «Лишь бы все были целы»! — пронеслось у него в голове, и он снова сместившись, выстрелил по бандиту, попытавшемуся перебежать дорогу.

Новость о том, что у группы Шахмедзянова произошло боестолкновение, Андрей узнал, придя в столовую на завтрак. Народу в палатке было немного. Сидевший за дальним столом помощник начальника ОРО старший лейтенант Мятин, оторвавшись от поглощения гречневой каши, отвечал на заинтересованные вопросы опоздавших к его первому рассказу разведчиков.

— Да ерунда там, а не боестолкновение, и рассказывать нечего, — Мятин подтянул тарелку с кашей поближе и щедро добавил в неё сгущенки. — Вышли пять «чехов», наши их обстреляли, никого не убили, те постреляли в ответ и смылись. Вот и весь рассказ.

— Макс, живо на ЦБУ, — в дверном проёме показалось лицо капитана Катюшина, исполнявшего обязанности начальника ОРО.

— Да я ещё не пожрал! — Макс недовольно покосился в сторону вошедшего.

— Потом пожрёшь.

— Так что случилось? — Мятин вылез из-за стола и медленно направился к выходу. Его ещё не оставила надежда продолжить начатый завтрак.

— Ты у нас оперативный Шахмедзянова? Ты. Вот и дуй на ЦБУ. Они в засаду попали. Давай бегом. Я тоже сейчас приду, чай попью и приду, — на лице капитана отразилась усталость после бессонной ночи.

— Вот, блин! — Максим рванул с места, словно заправский спринтер.

— Потери есть? — Андрей отложил ложку в сторону и потянулся к стоявшему на столе стакану чая.

— Да хрен его знает, они радиостанцию отключили, — не скрывая своей досады, ответил Катюшин.

— Как так отключили? Во время боя? — Андрей не поверил услышанному.

— А вот так и отключили. Сказали: «До связи», — и кирдык.

— Шахмедзянов — придурок, — лейтенант Крынкин не мог скрыть своего презрения.

— Ладно, ладно, погоди материть, может его уже того, — показавшийся в дверях Селиван провёл ладонью по горлу.

— Типун тебе на язык! — вмешался в разговор покончивший со своей порцией Гордеев. Андрей хотел что-то добавить, но сдержался. Офицеры, внезапно осознав, что в словах начальника столовой может быть слишком много правды, примолкли.

Всем сразу стало как-то не до еды…

— Как думаешь, мы выберемся? — лихорадочно перезаряжая магазин, спросил лейтенант у сидевшего рядом контрактника рядового Дмитрия Бабинова.

— Да вот сейчас магазин забью, а там посмотрим, — разрывая пачку с боеприпасами, ответил тот, и с невозмутимым видом принялся забивать патроны в магазин. Первую свою командировку Бабинов отмотал в пехоте и там повидал всякого.

Лейтенант, в глазах которого читалась бесконечная тоска, отвернулся и, подняв над головой автомат, разрядил магазин куда-то в бесконечность. В эти минуты он совершенно забыл всё, чему его учили долгие пять лет. И вместо того, чтобы отдавать быстрые грамотные приказы, он хотел только одного: вжаться в землю, заткнуть уши и ждать, когда наступит завтра. Как сквозь сон до него долетали обрывки слов радиста, сообщавшего по радиостанции об идущем бое, его крики с просьбой дать координаты противника. Лейтенант словно бы и не слышал этого. Его сердце бешено стучало, а воспаленное воображение с маниакальной настойчивостью подсовывало и прокручивало вид своего собственного мёртвого тела.

Вначале Николай подумал, что ему показалось, затем до него явственно донеслись звуки множества голосов, идущих откуда-то спереди и снизу. «Чехи» что-то оживленно между собой обсуждали. Сидевших в низине за дорогой бандитов было никак не меньше полутора десятка. Николай озабоченно нахмурился. Обход, которого он ждал от противника, становился всё более реальным. Ермолов прекратил стрелять, прислушиваясь к раздающимся голосам. Но похоже, что его временное затишье враг истолковал по-своему, и вновь перенес весь свой огонь на группу. Снова появилась мысль оставить свою позицию, незаметно перейти дорогу и, сделав крюк на местности, выйти с противоположной стороны в тыл противника, расстрелять его в упор, со спины. Но уйти, оставив группу без прикрытия, он не мог. Его автомат застучал вновь, прижимая противника и вызывая его огонь на себя. Тем временем бандиты, обозленные на его упорство, перенесли весь свой огонь на его позицию. Пули не прекращаемым потоком шелестели над головой. Ермолов увидел, как срубленное сразу несколькими пулями, рухнуло небольшое деревце, росшее чуть впереди, еще несколько срезанных веток упали на дорогу совсем рядом. Чуть привстав, Николай огрызнулся короткой очередью, резким броском сменил позицию и уже оттуда, тщательно прицелившись, дал несколько очередей по высунувшемуся из-за ствола пулемётчику. Затем повернул ствол вправо и шмальнул для острастки в сторону засевших рядом, но невидимых глазу бандитов. Те не заставили себя ждать, затарабанив в ответ короткими экономными очередями. Укрывшись за толстым пнем, оставшимся от спиленного когда-то бука, Николай наконец-то скинул рюкзак и, оттолкнув его от себя, быстро огляделся по сторонам. Справа росли небольшие деревья, за спиной лежало кривое, суковатое бревно, а дальше тянулась совершенно голая поляна, немного возвышавшаяся над местностью, и потому недоступная пулям противника.