Бег впереди паровоза - Светлана Алешина

– «Фольксваген-Гольф», – определил он и пожал плечами, – ну и что?

Если бы я только знала ответ на этот вопрос, мне жилось бы немного легче.

– Это те самые братки, – сказала я, – а это та самая серая машина, и в нее только что сел Кумарцев.

– Ни хрена себе! – выразил Фима свое отношение к этой информации.

– Ты веришь, что Маринка убила Ингу? – спросила я у Фимы.

Фима фыркнул, захихикал и ответил:

– Я верю, что она много чего может сделать с мужчиной и качественно. Но убить – это уже перебор. Не ее стиль. А еще я верю в наших пинкертонов. Даже больше скажу: я опасаюсь их. Пойми меня правильно, они работают профессионально, упорно, но топорно. Нюансы хороши для сериалов, а в настоящем серьезном деле твое вмешательство может выйти боком. Маринка в этой истории смотрится очень нехорошо. И еще раз говорю тебе: никуда не лезь, ничего не предпринимай – целее будешь. Маринке ты не поможешь, а себе устроишь крупный бенц…

– Ну хватит, – резко обозлилась я, – проконсультировал – и все. За это тебе мерси – и больше никто ни о чем тебя не просит.

Я вернулась к столу и взяла свою сумку.

– Так: это взяла, это тоже взяла… – тихо подумала я вслух, укладывая в сумку сигареты, нужные мелочи и записку с номером телефона Смирнова. Потом еще раз подумала и достала из нижнего ящика стола пачку денег. Пачку – потому, что купюры были некрупные.

Я вышла из-за стола. Фима тоже встал.

– Мне сейчас нужно уходить, – независимо сказала я, – меня ждут бандиты у парадного входа. Постараюсь уйти от них через служебный…

В этот момент мне себя было очень жалко. Я чуть не расплакалась. Еще бы! Подруга может в тюрьму попасть, самой угрожают бандюги, Кумарцев следит… сволочь херувимская. А единственный человек, который может реально помочь, – шутит, хлещет кофе и говорит: я боюсь. А я не боюсь?! Черт, и ситуация настолько скользкая, что даже Виктора страшно просить составить мне компанию: слова Фимы о соучастии хорошо уложились в моей голове…

Фима состроил непередаваемую гримасу и тоже поднялся.

– Я на машине, – сказал он и почесал затылок, – могу подвезти…

– Не утруждайтесь, пожалуйста, Ефим Григорьевич… мы уж как-нибудь своим бабьим умишком…

Я твердым шагом направилась к двери. На первом же шаге меня остановил крик.

– Хватит выебываться!

Фима подлетел ко мне и, дернув за руку, повернул меня к себе.

– Мне хочется покататься с тобой, – продолжил он спокойнее, в своей обычной манере, – я, честно говоря, давно мечтал об этом…

Я решила не перегибать палку – действительно, могу остаться одна, а так хоть мужчина будет рядом. Чужой, правда…

Мир между нами был восстановлен, и Фима вышел из кабинета вместе со мной.

– Я уезжаю, Сергей Иванович, – обратилась я к Кряжимскому, – если буду нужна, то, наверное, объявлюсь дома, под вечер.

– Я понял, Ольга Юрьевна, – ответил он и занялся своими делами. Сергей Иванович настолько часто исполнял мои обязанности в редакции, что его переход на должность и. о. главного редактора совершался автоматически.

– Пошли, что ли? – поторопил меня Фима.

Мы вышли в коридор и направились к лестнице. Взявшись за руки, как первоклашки, мы молча спускались вниз. Фима, оставив меня в коридоре недалеко от выхода, пошел на разведку.

Вернулся он минут через десять, и я уже успела порядочно нанервничаться.

– Почему так долго?! – накинулась я на него.

– Тихо, тихо, расслабься, – он шутливо прикрылся от меня ладонями и поддел: – Ты напоминаешь мне мою жену…

Я только вздохнула: ну не может он по-другому, что же теперь поделаешь!

– Я знаю, как отсюда удрать без шума и пыли! – заявил Фима.

– И как же это, интересно? – спросила я, относясь немножко настороженно к Фиминым инициативам.

– Через окно мужского туалета! – предложил он совершенно не оригинальный способ, и я, молча развернувшись, пошла в нужном направлении. Где у нас тут туалеты, я, слава богу, знала и без адвокатов.

Фима проверил безопасность, я быстро вошла в, казалось бы, принципиально недоступное мне интимное место и так же быстро вылезла через открытое окно наружу.

Оказавшись на заднем дворе, я отошла в сторонку, достала сигарету, закурила ее и принялась ждать.

А вот ждать мне пришлось долго.

Я вся извертелась, издергалась и изнервничалась, а Фима все не появлялся на своем ядовито-зеленом кошмаре, который он гордо называл «Ауди». Не появлялся – и все!

Когда я уже окончательно решилась вернуться к себе в кабинет тем же путем, которым и вышла на свежий воздух, послышался звук мотора, и во двор вкатилось Фимино зеленое чудо.

Остановившись напротив меня, Фима выскочил из машины наружу и принялся длинно объяснять про то, как ему не дали выехать, а он хотел… Короче говоря, я вынуждена была прослушать полный набор совершенно неинтересных мне подробностей. Я молчала только потому, что боялась открыть рот. Если бы я это сделала, то Фиме пришлось бы выслушать про себя всю правду и плюс еще кое-что.

Я села на переднее сиденье, продолжая героически сдерживаться. Фима, думая, наверное, что это улучшит мое самочувствие, осторожно погладил меня по плечу. Я и это стерпела, считая, что пока ему это можно.

– Поехали быстрее, – процедила я сквозь зубы, с большим трудом сохраняя приятное выражение лица. Было ощущение, что рот свело судорогой.

Выруливая с заднего двора редакции, Фима должен был проехать как раз мимо моих гоблинов. Я растеклась по сиденью, прикинулась ветошью и прикрылась сумкой.

Фима казался невозмутимым. Правда, он надел темные очки.

Мы выехали на большую дорогу, Фима покрутился немного по поворотам и остановил машину в спокойном месте.

– Ты не уснула? – заботливо спросил он меня.

Я медленно выпрямилась, оглянулась назад и достала платочек. В его машине было очень жарко.

– Курить будешь? – он протянул мне пачку «Русского стиля».

– У тебя вкусы, как у нас с Мариной, – заметила я, взяла сигарету и прикурила от его зажигалки.

– У меня просто есть вкус, а у вас с Маринкой вкуса нет вообще! Никакого! – заявил Фима.

– Это почему же еще? – возмутилась я.

Насчет Маринки можно было еще поспорить, но насчет меня он ошибался категорически.

– Ни одна из вас даже ни разу не попыталась меня прикарманить, – обосновал Фима свое заявление, – а между прочим, такие, как я…

– Все, все, поняла!

Я бесцеремонно прервала его речь на самом взлете.