Китайские мифы - Тао Тао Лю

Изобретения Хуан-ди

Рассказывают, что Хуан-ди сделал много полезных изобретений. Одно из них — чжинань («колесница, указывающая на юг»), кусок природного магнетита, который указывает на юг[51]. У нас есть примеры этого прибора, относящиеся к эпохе Хань, однако для навигации компас начали использовать лишь много веков спустя. Изначально он был нужен, чтобы располагать дома, посевы и могилы согласно желаемым сторонам света.

Надпись ханьского периода рядом с резным изображением Хуан-ди сообщает, что он «изобрел разные виды оружия, а также колодезные поля». Китайцы делили земельные участки согласно форме иероглифа  — «колодец». В центре располагалось святилище предков или другие общественные места, предназначенные для пользы вдов и сирот клана[52]. Еще Хуан-ди приписывают изобретение «верхних и нижних одеяний и создание дворцов и домов». Он также побудил своего советника Цанцзе разработать китайскую письменность[53].

Древнекитайский чжинань, компас из природного магнита, по преданию изобретенный Хуан-ди.

Joseph Needham, Science and Civilisation in China, том 3, Кембридж, 1959

Лэй-цзу, первую и главную супругу Хуан-ди, считают создательницей шелководства — как известно, это искусство родилось именно в Китае. Первые археологические свидетельства существования шелка восходят к IV тысячелетию до н. э., а во времена Чжоу (около 1046–256 гг. до н. э.) шелковые ткани были, видимо, доступны довольно широко. Однако в письменных источниках об этом говорится мало: производство шелка было преимущественно женским занятием, а писцы в основном были мужчинами. О женитьбе Хуан-ди и Лэй-цзу рассказывает нам Сыма Цянь. Во многих источниках она является покровительницей тутового шелкопряда, и ей по-прежнему поклоняются в этом качестве. Пятнадцатого числа третьего месяца лунного календаря — считается, что она родилась в этот день, — рядом с деревней Лэйцзу до сих пор устраивают большую жертвенную церемонию. Особенно эту богиню чтут в Сычуани, что неудивительно, ведь эта провинция издавна славится шелководством.

Существовали и другие божества тутового шелкопряда. Один из них известен по имени Цаньцун: цань — «шелкопряд», цун — «скопление, заросли». Это имя было найдено в текстах, описывающих бога или правителей Шу, древней Сычуани. Письменные свидетельства относятся к эпохе Тан, но ссылаются на более ранние, утерянные ныне источники.

Производство шелка. «Высочайше утвержденные картины пахоты и ткачества» («Юй чжи гэн чжи ту»), эпоха Цин.

Библиотека Честера Битти, Дублин

В текстах периода Сражающихся царств (476–221 гг. до н. э.), мы находим много кратких упоминаний о Цанцзе. Он служил при Хуан-ди придворным историком. Властитель был недоволен единственным существовавшим тогда узелковым письмом (древние тибетцы вели заметки, завязывая узлы на шнуре[54]). Однажды Цанцзе сидел на берегу реки, размышляя о более совершенном способе описания событий и предметов, и заметил ни на что не похожий отпечаток лапы феникса. Ученый задумался, кто мог оставить такой след, и спросил об этом охотника. Тот объяснил, что характерные следы есть у каждой птицы. Это натолкнуло Цанцзе на хорошую мысль. Он начал находить во всех объектах уникальные особенности и рисовать пиктограммы. Так появилась система письма. Свое изобретение он представил Хуан-ди. Тот пришел в восторг и распространил новое знание по всей империи. Теперь даже призраки плакали по ночам в страхе, что по человеческим записям их можно будет обвинить в преступлениях.

Китайская письменность очень сложна. До XX века ей владели лишь высшие слои общества, и они тщательно оберегали это умение[55]. Неудивительно, что изобретателем ее было принято считать героя мифов. В народе способность читать и писать считалась почти священным даром, и в Китае по сей день есть много храмов в честь Цанцзе. В память о нем назвали систему ввода китайских иероглифов на стандартной клавиатуре на основе порядка черт.

Ее часто используют на Тайване, но из-за сложности освоения многие китайцы предпочитают печатать буквами их произношение на стандартизированном в XX веке северокитайском диалекте — на Тайване его называют гоюй («государственный язык»), а в Китайской Народной Республике — путунхуа («общий язык»)[56]. Кроме него, в Китае говорят на восьми крупнейших диалектах, носители которых не понимают друг друга, а также на сотнях местных говоров.

Цанцзе, изобретатель китайской письменности. Эпоха Цин.

Британская библиотека, Лондон

Цаньцун провозгласил себя царем Шу. Говорят, что он рассказывал людям о тутовом шелкопряде и тутовом дереве. Сам он произвел несколько тысяч золотых шелкопрядов и в начале года раздал их по одному своим подданным. Шелкопряды обильно размножились, и жители государства смогли вернуть царский дар. Однажды Цаньцун решил объехать свои владения, и везде, где он останавливался, возникал торговый город. Благодаря его правлению жители Шу потом каждую весну устраивали ярмарку шелкопрядов.

Другая легенда о тутовом шелкопряде приведена в «Записках о поисках духов» IV века н. э. Она, судя по всему, была хорошо известна в устных пересказах, иначе Гань Бао не начал бы изложение словами цзю шо — «в старину рассказывали».

В старину рассказывали, что во времена глубокой древности некий вельможа отправился в дальний поход. Дома у него никого не осталось, кроме единственной дочери и жеребца, тоже единственного, которого дочь выкормила своими руками. По бедности жила она в уединенном месте и все время скучала по отцу. Однажды в шутку она сказала коню: «Если бы ты мог постараться для меня, нашел бы моего отца и привез его домой, я бы вышла за тебя замуж». Конь принял всерьез ее слова, оборвал повод и ускакал в те самые места, где пребывал ее отец. Отец, увидав коня, удивился и обрадовался, поймал его и сел на него верхом. Конь, глядя в ту сторону, откуда прибежал, беспрестанно печально ржал. «Не понимаю, почему это он так себя ведет, — промолвил отец, — не случилось ли чего-нибудь у нас дома?» — И в конце концов поехал домой верхом на коне.

За то, что животное вело себя столь необыкновенно, его щедро наделяли сеном, но конь есть не желал. Зато каждый раз, как девушка выходила из дому, он, впадая в радостное возбуждение, налетал на нее — и было так не однажды. Отец удивился, тайно допросил дочь, и та открыла