Уход Мистлера - Луис Бегли

Она снова улыбнулась и кивнула.

Хотите выпить? Может, бокал шампанского из мини-бара? У меня такая страшная жажда, выпью сперва просто воды. А потом оденусь, и если у вас нет каких-то других планов, идем обедать.

Ей тоже захотелось воды. И они молча пили «Сан-Пеллегрино».

Ну, а теперь самое время выпить по-настоящему. Вы как?

О, нет, ей вполне достаточно просто воды. Куда подевалось ее желание общаться с ним?

Ладно, тогда читайте своего Толстого. Я быстро.

Но быстро не получилось. Он тщательно побрился — кстати, не так уж сильно и зарос щетиной после изнурительного перелета и долгого дневного сна, могло быть значительно хуже, — а затем принял ванну. Да и фигура… тоже очень даже ничего. Нет, все это жалкий самообман, конечно, лицо старика, и тело тоже старческое. И кажется привлекательным только самому старику, когда он забывает, что знавал и лучшие времена. А за мускулатуру следует благодарить незабвенные времена, когда, еще учась в колледже, он занимался греблей, а также теннисом и плаванием. И еще он совсем не жирный. За это следует благодарить все сладости и масло, которые он не съел, все гарниры, от которых отказывался. Ну, держитесь, шоколад и тирамису, иду на вас! Он просто не успеет растолстеть, обзавестись брюшком и валиком жира вокруг талии, ибо его программа по похуданию, самая эффективная в мире, уже вступила в действие. Можно есть что угодно и сколько угодно — все равно останешься стройным. Успех гарантирован самим доктором Крэбом, в противном случае можете получить свои деньги назад. Интересно взглянуть на мистера Джулио за работой, когда тот будет ушивать его вещи. Или же привередливый мистер Мистлер предпочтет выглядеть тощей и длинной палкой, задрапированной в необъятные полотнища шевиота и твида? Просто пугало да и только — причем даже без клочка земли, на котором бы колосилась пшеница. Что ж, пусть мисс Лина попробует теперь оценить его эфемерное обаяние.

Ну, как, вы готовы, спросил он. Пройдемся пешком мимо площади Сан-Поло или предпочитаете vaporetto[15]? По времени примерно одинаково.

А вот и мой чемодан. Она хихикнула. Эти колесики. С ними так неудобно — особенно на мостиках и булыжных тротуарах. Лучше уж на лодке, хотя я очень люблю ходить пешком. Вы, наверное, считаете, это просто ужасно, если мы войдем в ресторан, таща за собой этот чемоданище? Но уж вас-то точно не примут за туриста-однодневку.

Мистлер оглядел ее с головы до пят. Красный хлопковый жакет и платье тоже красное, только более светлого оттенка. Господи, почему такое длинное? Зачем носить такие вещи? Ну, разве что для того, чтобы скрыть некрасивые ноги. Впрочем, он видел ее в халатике и успел заметить, что скрывать совершенно нечего. Ей бы очень пошла коротенькая юбочка. И еще она должна носить черное. Что ж, можно сделать ей такой подарок, если она, конечно, его послушает.

Ах, ну да, ваш чемодан. Совершенно про него забыл. И правда на колесиках. Ничего, я потащу. А где ваш отель?

Не уверена, что это можно назвать отелем. Всего лишь маленькая комнатка над пиццерией, довольно далеко отсюда, у Сан-Джакомо делл Орио. Но мне показалось, там довольно чисто.

Может, хотите остаться здесь? Он нерешительно умолк, потом добавил: Пока не привыкнете ко мне, можете спать здесь. И указал на кушетку в гостиной, дешевую подделку под антиквариат. Вы только посмотрите, какие уютные, пухленькие подушечки! Ничуть не удивлюсь, если вам там будет удобно.

Она подошла к нему, держа руки по швам. Прислонилась и уперлась лбом во впадину над ключицей. Если вы действительно хотите, чтобы я осталась, времени привыкать к вам не потребуется.

Маленькие круглые ушки под прямыми каштановыми волосами. Он приподнял ее личико, развернул к себе и нашел рот. Поразительно нежные губы, немного кисловатые на вкус. У него изо рта наверняка пахнет гораздо хуже. Она тихонько застонала, мягкие губы растянулись еще шире. Они обладали поразительной эластичностью, и язык, его прикосновение пронзило, точно током, — такой эластичный, широкий. И ему вдруг бешено захотелось, как никогда не хотелось ничего на свете, чтобы это личико оказалось у него между бедрами.

Она прервала поцелуй.

Пожалуйста! Спустите немного брюки. Трахнуть меня еще успеете.

Со спущенными ниже колен брюками он сел в кресло — вернее, это она легким толчком послала его туда. Груди у нее оказались небольшими, как у девочки, но немного дряблыми, с крупными остро торчащими сосками. Она раздвинула его ноги и опустилась на колени.

Ах! — выдохнула она, давай же, трахай меня в груди! Сильнее, еще, пожалуйста, еще, о Боже, давай еще, смелее, крепче и не бойся кончить. Хочу, чтобы ты выдоил из них молоко!

Услышав эти слова, он весь немного обмяк. Лицо ее раскраснелось, она крепко сжала его пенис в руке и энергично мяла и двигала им, пока не выдавила на сосок маленькую мутноватую каплю.

Вот видишь! Получилось! А теперь на другую грудку, чтобы ей не было обидно.

Снова возня и пыхтение. Еще одна капелька мутноватой жидкости. Она закрыла глаза.

Ему вспомнилось одно утро. Это было незадолго до того, как Клара перестала кормить грудью Сэма. Выдавила немного молока в ладонь и попросила его попробовать.

Сладкое, правда? Хочешь, накапаю тебе в чай?

Молоко показалось просто тошнотворным на вкус, но почему-то при виде его он возбудился. Взял жену за грудь и попытался выдавить еще.

Сейчас я тобой займусь, прошептал он. Пока у тебя есть молоко, ты у меня вся им зальешься, когда мы будем трахаться. Разве не видишь, как я хочу тебя прямо сейчас?..

Память или инстинкт? Он все-таки отыскал дорогу в ресторан после долгого блуждания по мостикам и под порталами зданий. Временами возникало впечатление, что они бродят по кругу, но на самом деле они продвигались вперед, хотя все эти узенькие ручейки и протоки, как ему казалось, могут вывести только на берег канала, а стало быть, там тупик. Для всех, кроме обитателей какого-нибудь одного дворца, выходящего на этот канал. Однако они всегда успевали свернуть влево или вправо и оказаться на крошечной campo[16], а уж дальше предоставлялся выбор в виде разбегающихся в разные стороны узеньких и таинственных calli[17], для которых campo словно служила втулкой, от которой расходились спицы колеса. Вокруг ни души, не считая изредка пробегавшей к железнодорожному вокзалу фигуры.

Он снял руку с ее плеча, расстегнул нижние пуговицы платья на спине, запустил ладонь между ягодицами и ждал. И ожидание оправдалось — он почувствовал, как она вся так и заерзала, так и подалась навстречу ему.

Ты мой гид, хрипло простонала она, всегда держи меня вот так. Не теряй!

С владельцем ресторана она разговаривала на итальянском — как показалось Мистлеру, довольно неэлегантном и примитивном. Когда они вернулись в гостиницу, она попросила Мистлера «взять» ее прямо на полу. На следующий день она, хоть никто и не просил ее об этом, сделала ему минет — и не где-нибудь, а в зеленом лакированном зале Ка Реццонико, пользуясь тем, что там в тот момент не оказалось других туристов. Смотрительница, девушка в очках с толстыми стеклами, сидела на складном стульчике за дверью и читала «Огги»[18].