Тревога - Борис Георгиевич Самсонов

дымом, один из пришедших, самый молодой и не курящий, попросил разрешения открыть створку окна. Он не торопился занять свое место, наслаждаясь свежим воздухом, напоенным влагой после дождя. Низко плыл остророгий месяц, стальным лезвием разрезая громады облаков, в разрывах которых виднелись желтыми светящимися крапинками звезды.

Участник гражданской войны Шманов вскоре после окончания боевых действий закончил в Москве краткосрочные курсы подготовки чекистов и вернулся в Актюбинск, возглавив уголовный розыск.

— Первое, — начал совещание Шманов. — Ларек «Доронин и компания» берем под усиленное наблюдение. С кем поддерживает тесную связь Шарденов, вам, товарищи Каримов и Потапов, надлежит выяснить со всеми подробностями. Тебе, Иван, задание самое сложное. Об остальном мы уже договарились. Прошу действовать энергично и осмотрительно.

Он вкратце ввел в курс дела присутствующих. Им предстояло обезвредить крупную шайку расхитителей государственной собственности и спекулянтов. Из проверенных источников было известно, что предприниматели из самозваного объединения жуликов «Доронин и К°» сплавляют ворованное мясо. Такие «компании» появились не только в Актюбинске, но во многих крупных населенных пунктах. В недавно созданных артелях в больших размерах расхищается общественный скот. Известно несколько аулов, откуда совершаются бандитские набеги на соседние и дальние артели.

— Вот почему, — продолжал Шманов, — наша операция находится под особым контролем. Если вопросов нет, можно считать, что операция началась. — Шманов пожал каждому из присутствующих руку, пожелав успеха.

На следующее утро он позвонил начальнику паровозного депо. Несмотря на поздний вечер, Виктор Петрович оказался на месте. До этого он встречался с Яровым. Оба они беседовали с Дорониным, от которого во многом зависел успех операции. Точнее говоря, речь шла о том, поймет ли он всю сложность своего положения? В угрозыске возлагали большие надежды на подругу Доронина — Клаву. Но как ей объяснить, что какое-то время Алексей не должен порывать связь с Анваром.

Большие надежды возлагались на Ивана Ярова. В конце концов, сестра должна была прислушаться к его голосу.

Звонок из уголовного розыска, разумеется, не предвещал ничего хорошего, но когда Виктор Петрович выслушал Шманова, он предложил ему встретиться немедленно. Старый коммунист, переживший царскую каторгу, и молодой сотрудник уголовного розыска поняли друг друга с полуслова.

— Понимаешь, Хамидулла, парень опустился было, связался с этой лавкой, запродал свою фамилию дельцам, да вовремя все же спохватился, — говорил в раздумье Виктор Петрович. — Спасибо ребятам из цеха, Клаше спасибо. Ведь Алексей вышел на работу в депо, руки у него золотые.

— «Доронин и компания», — пояснил Шманов, — это не безобидная лавка, а разветвленная сеть жуликов, мошенников, если не сказать врагов Советской власти. Алексей может помочь нам разоблачить всю эту свору и обезвредить, если будет оставаться для них прежним Дорониным, своим человеком в лавке, пьяницей. Нам удалось через своих людей внушить Шарденову, что будто Алексей вернулся в депо из хитрых побуждений: прикрываясь работой, выполнять роль «хозяина» компании. Но Шарденов все же ему не доверяет.

Шманов раскурил папиросу, затянулся, закашлялся и швырнул окурок в ведро. — Надо сделать так, чтобы ему стали доверять, чтобы рассеялись у них подозрения. Алексея надо обсудить на собрании, а потом уволить как нарушителя дисциплины, если он даже и примерный рабочий. Пусть все знают, что он неисправим. За него, конечно, заступятся. Поэтому ведущий собрание должен быть в курсе, что к чему. Дружки Тагира пронюхают об этом, и Анвар Шарденов успокоится. Алексей придет к нему, деваться ему больше некуда.

— Я все понял, Хамидулла. Но как объяснить Клаве?

Медлить было нельзя. Виктор Петрович и Хамидулла Шманов, несмотря на поздний вечер, направились к Клаве. Она жила в небольшой комнатке, в одном доме с Алексеем, который работал в ночную смену. Значит, встреча с ним исключалась, что входило в расчеты Шманова. Путь от депо был не близким, и Виктор Петрович, человек немолодой, ворчал:

— Наш городишко махонький, с одного конца улицы увидишь другой, а там и поле с копешками. Нам с тобой топать аж на самую окраину, где домишки один к одному, что близнецы, в темноте и не различишь нужный дом.

…По безлюдным, темным и узким улочкам Шманов и Виктор Петрович с трудом пробирались к цели. После недавнего обильного дождя, перешедшего в град, грязь стояла непролазная, идти было трудно, того и гляди свалишься в канаву. Злющие псы, спущенные хозяевами с цепей метались во дворах, лаем встречая и провожая ночных путников.

Потихонечку постучали в ставни единственного окна, выходящего на улицу. Избушка наполовину уходила в землю. Дверь маленькой комнатки, закрытая изнутри на засов, отворялась в крохотный двор, огороженный покосившимся штакетником. Ставни толкнули изнутри, они раскрылись, и в окне мелькнуло испуганное женское лицо.

— Клава, это я, Виктор Петрович, по срочному делу к тебе.

Засветился ярче тусклый огонек керосиновой лампы, и Клава, накинув пальто, вышла во двор.

— В такую ночь, Виктор Петрович! Да как вы нашли?

— Я не один. Со мной товарищ Вани. Пройдем в дом, поговорить надо.

— Что-нибудь случилось, Виктор Петрович? — тревожно спросила девушка. — Неужто Леша что натворил?

— Да, Клаша, случилось…

— Ой, я так и подумала. Что произошло?

— Сейчас все объясним, — тихо сказал Шманов, и этот ровный тон успокоил Клаву.

— Да что мы здесь стоим, — спохватилась она, — идемте в дом.

Клава уловила замешательство ночных посетителей и оттого еще мрачнее стали ее думы. Она приготовилась услышать самое невероятное, но то, что через минуту ей сказали, было сверх всяких ожиданий девушки.

— Живой Алексей?

— Живой и здоровый, — ответил Виктор Петрович, усаживая застывшую в позе ожидания горьких вестей Клаву, сам подсел ближе к ней, взял ее руки в свои широкие ладони, мягко, печально-сочувственно глянул в глаза.

— Пришли мы к тебе, Клаша, по важному делу. Ты должна уговорить Алексея вернуться в лавку.

— Да вы что? Сколько мне трудов, слез и нервов стоило поднять Алексея! Вы же сами советовали и помогали мне. Я убедила его, уговорила и еле отбила от проклятой торговли. Спиваться начал он, опустился. Еле выволокли из грязи.

Волнение за судьбу Алексея помутило разум Клавы. Она или не понимала, чего от нее хотят нежданные ночные гости, или же в их искренние слова она вкладывала какой-то свой, только ей одной понятный смысл. Девушке казалось, коль Алексей «лицо весьма подозрительное», значит никто им не дорожит, никому он, кроме нее, не нужен, от него хотят под разными предлогами избавиться.

Клава долго не могла справиться с волнением.

— Понимаешь, Клаша, мы уволим Алексея временно, ну, как бы для виду, — убеждал ее Виктор Петрович, — вроде бы по предложению собрания. Чем быстрее, тем лучше. Промедление, как говорится, смерти подобно. Чем быстрее, тем лучше. Конечно,