Утерянные победы Красной Армии - Артем Ивановский

Общая дислокация назначенных к наступлению войск Юго-Западного фронта выглядела следующим образом. 4-й мехкорпус, которым командовал генерал-майор A.A. Власов, находился на левом фланге фронта, в районе Львова, действуя в полосе 6-й армии. Из его состава командование предполагало выделить ядро — 8-ю танковую дивизию. Остальным частям корпуса предстояло продолжать бои на ранее занимаемых участках.

15-й мехкорпус генерал-майора И.И. Карпезо располагался в районе Броды и частью своих сил уже втянулся в бои. 22-й механизированный корпус под командованием генерал-майора С.М. Кондрусева был сосредоточен в районе Луцка. А вот остальным трем предстояло совершить марши по 200–300 километров до линии фронта, чтобы иметь возможность принять участие в предстоящем сражений. 8-й мехкорпус генерал-лейтенанта Д.И. Рябышева начал выдвижение из Дрогобыча, что в 300 километрах от назначенного пункта сосредоточения. Порядка 150 километров предстояло пройти 9-му мехкорпусу под командованием генерал-майора К.К. Рокоссовского. Но хуже всех пришлось 19-му мехкорпусу, которым командовал генерал-майор Н.В. Фекленко. Его корпус находился в 400 километрах от линии фронта, в Винницкой области. Кроме того, в наступлении должны были участвовать 27-й, 31-й и 36-й стрелковые корпуса. Им также требовалось время для выхода в исходные районы.

Первоначальный замысел наступательной операции исходил из в общем-то правильного решения собрать все силы в кулак. По разработанному командованием Юго-Западного фронта плану, 4-й, 8-й и 15-й мехкорпуса с приданными стрелковыми частями должны были нанести удар в правый фланг немецкой танково-механизирован-ной группировки из района Броды на Радехов и Сокаль, а также оказать помощь окруженной 124-й стрелковой дивизии. 9-й, 19-й и 22-й мехкорпуса, 36-й и 27-й стрелковые корпуса и 1-я противотанковая бригада атаковали левый немецкий фланг из района Луцк — Ровно на Владимир-Волынский, среди прочего имея задачу вызволить из окружения 87-ю стрелковую дивизию. Но суровая действительность заставила в буквальном смысле на ходу корректировать казавшийся тщательно выверенным план.

Вот как Г.К. Жуков описывал ситуацию, сложившуюся в корпусе Рябышева: «В 9 часов утра 23 июня мы прибыли на командный пункт командира 8-го механизированного корпуса генерал-лейтенанта Д.И. Рябышева. По внешнему виду комкора и командиров штаба нетрудно было догадаться, что они совершили нелегкий путь. Они очень быстро прошли из района Дрогобыча в район Броды… Д.И. Рябышев показал на карте, где и как располагается корпус. Он коротко доложил, в каком состоянии его части.

— Корпусу требуются сутки для полного сосредоточения, приведения в порядок материальной части и пополнения запасов, — сказал он, — за эти же сутки будет произведена боевая разведка и организовано управление корпусом. Следовательно, корпус может вступить в бой всеми силами утром 24 июня.

— Хорошо, — ответил я. — Конечно, лучше было бы нанести контрудар совместно с 9-м, 19-м и 22-м механизированными корпусами, но они, к сожалению, выходят в исходные районы с опозданием. Ждать полного сосредоточения корпусов нам не позволит обстановка. Контрудару 8-го механизированного корпуса противник может противопоставить сильный танковый и противотанковый артиллерийский заслон. Учитывая это обстоятельство, нужно тщательно разведать местность и противника»[61].

Несколько иначе оценивал обстановку в своем корпусе сам Д.И. Рябышев: «Оставшаяся материальная часть после таких скоростных маршей оказалась для боя не подготовленной в техническом отношении. Отсутствие службы регулирования со стороны фронта и армии на важнейших оперативных магистралях приводило к беспорядочному передвижению войск, созданию «пробок», огромному количеству аварий и несчастных случаев, а также к бесполезной трате времени на передвижение войск, что вело в результате к несвоевременному выполнению приказов»[62]. Так что у Г.К. Жукова, как говорится, «ошибочка вышла». В 9 часов утра июня он никак не мог прибыть на командный пункт комкора Рябышева, так как в это время 8-й мехкорпус находился на марше где-то южнее Львова. Соответственно, ни о каком вступлении в бой 24 июня не могло быть и речи.

Примерно то же творилось в прочих выдвигавшихся к линии фронта корпусах. Форсированные марши, не предусмотренные никакими уставными нормами, приводили к излишне высоким внебоевым потерям матчасти от поломок и аварий, растягиванию и отставанию подразделений, а значит — к изначальной потере полноценного управления мехкорпусами их командирами. Не говоря уже о вышестоящих штабах. Поэтому атакующие войска не удалось собрать в единую, мощную группировку.

В сложившейся обстановке командование Юго-Западного фронта приняло иное решение. Слово Г.К. Жукову: «Начальник штаба фронта генерал-лейтенант М.А. Пуркаев и командующий фронтом генерал-полковник М.П. Кирпонос доложили:

— На всех участках фронта идут бои. Главное предельно ожесточенное сражение разыгрывается в районе Броды — Дубно — Владимир-Волынский. 9-й и 19-й механизированные корпуса 25 июня выходят в леса в районе Ровно. Мы решили, — сказал командующий фронтом, — 24 июня, не ожидая полного сосредоточения корпусов, начать контрудар на Клевань и Дубно. Командующий 5-й армией, кроме 22-го мехкорпуса, должен объединить действия 9-го и 19-го механизированных корпусов и оказать им необходимую помощь.

Решение было разумным, и я согласился с командованием фронта, предложив проверить обеспечение взаимодействия между корпусами и авиацией фронта[63]. Странную, однако, позицию занимал представитель Ставки Главного Командования на Юго-Западном фронте. Сначала Рябышев, затем Кирпонос и Пуркаев предлагали ему заведомо неверные решения, он же со всем соглашался, правда, после высказывания мотивированных замечаний. Которые, кстати, не претворялись в жизнь.

Утром 24 июня перешел в наступление 15-й механизированный корпус генерала И.И. Карпезо. Поскольку вовремя сосредоточить все подчиненные ему части не получилось, Карпезо выполнял поставленную корпусу задачу по овладению Радеховым силами 10-й танковой дивизии генерал-майора С.Я. Огурцова. Остальные только подтягивались к району боя. К тому же дивизия Огурцова действовала не в полном составе. Ее батальон тяжелых танков, имевший на вооружении KB, безнадежно отстал не марше. Ситуация усугублялась отсутствием точных данных о противнике. Бывший комбат З.С. Слюсаренко писал в воспоминаниях, как его батальон вместо Радехова направили в Броды: «Нам предстояло пройти около 60 километров. Средняя скорость KB 20–25 километров в час. Дорога песчаная, день жаркий… В таких условиях не реже чем через час работы двигателя необходимо промывать масляные фильтры… Приказ, разумеется, мы выполнили, но какой ценой! Более половины машин застряли в пути из-за технических неисправностей. Высланная же мною вперед разведка вернулась с сообщением, что противника в Бродах и его окрестностях не обнаружено. Не успели мы, как говорится, дух перевести, получили новый приказ — немедленно вернуться обратно, в прежний район обороны, идти форсированным маршем. На подготовку отводилось три часа»[64]. Таким образом, командование действовавшего в этом районе 48-го немецкого мотокорпуса имело возможность оказать хорошо организованное сопротивление вводимым в бой поодиночке частям корпуса Карпезо.