Девы - Алекс Михаэлидес

— Правда? — заинтересовалась Мариана.

— «Менис». В английском языке нет точного эквивалента этого слова. Помнишь, как начинается «Иллиада» Гомера? «µῆνιν ἄειδε θεὰ Πηληϊάδεω Ἀχιλῆος», то есть «пой, богиня, про «менис» Ахиллеса»[4].

— Вот как? И что же значит «менис»?

Кларисса на секунду задумалась.

— Это значит «неконтролируемый гнев», «пугающий гнев». Думаю, самый близкий перевод будет «осатанение».

— Да, пожалуй, этот человек и впрямь осатанел.

Кларисса положила трубку в маленькую серебряную пепельницу и улыбнулась Мариане.

— Хорошо, что ты приехала, дорогая. Твоя помощь придется очень кстати.

— Я здесь только из-за племянницы, завтра уезжаю.

— Уже? — огорчилась Кларисса.

— Ну, у меня дела в Лондоне. Пациенты ждут.

— Разумеется. И все же… — Кларисса пожала плечами. — Может, задержишься на пару дней? Ради студентов колледжа?

— Сомневаюсь, что хоть как-то смогу помочь. Я психотерапевт, а не частный детектив…

— Я в курсе. Ты занимаешься групповой психотерапией. А ведь в этой трагедии замешана как раз группа людей.

— Да, но…

— Ты тоже училась в колледже Святого Христофора. Знание сложившихся университетских устоев позволит тебе глубже вникнуть в ситуацию. Полицейские же, как бы ответственно ни относились к делу, такими сведениями не обладают.

Мариана раздраженно покачала головой. Зачем Кларисса ставит ее в неловкое положение?

— Я не криминолог. У меня другая специализация.

Пожилая преподавательница расстроилась, но не стала наседать. Взглянув на Мариану, она уже мягче произнесла:

— Извини, милая. Я ведь даже не спросила, каково это.

— Что — это?

— Находиться здесь. Без Себастьяна.

Впервые за весь вечер Кларисса заговорила на такую тему. Мариана, захваченная врасплох, смутилась и не нашлась с ответом.

— Наверное, это… странно? — подсказала Кларисса.

Мариана кивнула.

— «Странно» — подходящая формулировка.

— Я тоже чувствовала себя странно, когда Тимми умер. Он всегда был со мной — и вдруг его не стало. А я не могла отделаться от ощущения, что он вот-вот выскочит из-за колонны, чтобы удивить меня… И до сих пор не могу.

Кларисса и профессор Тимоти Миллер были женаты больше тридцати лет. Обоих супругов, общепризнанных оригиналов и чудаков, часто видели в городе. Кларисса и Тимоти, взлохмаченные, в непарных носках, почти бегом торопились куда-то с книгами под мышкой, увлеченно болтая на ходу. Они были счастливы вместе, пока десять лет назад смерть не забрала Тимоти.

— Со временем станет легче, — сказала Кларисса.

— Ой ли?

— Важно смотреть вперед. Никогда не оглядывайся. Думай о будущем.

Мариана покачала головой.

— Если честно, я даже приблизительно не могу представить, что буду делать в будущем. Оно скрыто от меня, словно… — она запнулась, подыскивая подходящее слово, — …за пеленой. Откуда эта строчка? «За пеленой, за пеленой»…

— Из поэмы In Memoriam Теннисона, — не колеблясь, ответила Кларисса. — Пятьдесят шестая строфа, если не ошибаюсь.

Мариана улыбнулась. Большинство преподавателей в Кембридже были ходячими энциклопедиями, а уж профессор Миллер — целой ходячей библиотекой.

Прикрыв глаза, Кларисса по памяти продекламировала:

Тщету и хрупкость жизнь сулит.

Всели надежду! Успокой!

Где голос, что благословит?

За пеленой, за пеленой…

Мариана печально кивнула.

— Да… да, так и есть.

— Боюсь, в наши дни творчество Теннисона недооценивают. — Улыбнувшись, Кларисса взглянула на часы. — Если ты собираешься остаться на ночь, надо найти для тебя комнату. Давай-ка я позвоню консьержу.

— Спасибо.

— Подожди минутку.

С трудом поднявшись на ноги, пожилая женщина подошла к книжному шкафу. Водя пальцем по корешкам, она отыскала тонкую книгу и сунула ее Мариане в руки.

— Держи. После смерти Тимми она служила мне утешением.

На черной кожаной обложке были вытиснены потускневшие золотые буквы: «In Memoriam A. H. H., Альфред Теннисон».

Взглянув на Мариану, Кларисса велела:

— Почитай.

Мариана хорошо помнила мистера Морриса — добродушного старика, известного своим по-отечески заботливым отношением к студентам. К ее удивлению, в дежурном помещении Мариану встретил парень лет двадцати или чуть старше — высокий, крепко сложенный шатен, с мощным подбородком и прилизанными, зачесанными на одну сторону волосами. На нем был темный костюм, сине-зеленый галстук и черная шляпа-котелок.

Заметив растерянность Марианы, он улыбнулся.

— Вы ожидали увидеть кого-то другого, мисс?

Смутившись, Мариана кивнула.

— Вообще-то да. Мистер Моррис…

— Это мой дедушка. Он умер несколько лет назад.

— Ох, конечно. Простите. Мои соболезнования…

— Ничего не поделаешь, такова жизнь. К сожалению, я всего лишь его бледная копия, на что не перестают указывать коллеги. — Он подмигнул Мариане и приподнял шляпу. — Пожалуйте сюда, мисс. Следуйте за мной.

Мариана подумала, что своей вежливостью и почтительностью он напоминает консьержа из прошлого века — столетия, которое, вероятно, было лучше, чем нынешнее.

Несмотря на возражения Марианы, молодой человек настоял, что сам понесет ее сумку.

— Вы же помните, у нас так принято. Колледж Святого Христофора — место, где время остановилось. — Он улыбнулся.

Мистер Моррис привел Мариану в Габриэл-Корт, в общежитие, куда ее поселили, когда она училась на последнем курсе. По каменным ступенькам, по которым столько раз ходили они с Себастьяном, вслед за Моррисом Мариана направилась в дальний конец двора к старой, покрытой пятнами восьмиугольной гранитной башне. Зайдя внутрь, они поднялись по винтовой лестнице на третий этаж, где располагались комнаты для приезжающих к студентам гостей. Отперев нужную дверь, консьерж вручил Мариане ключи.

— Вот, пожалуйста, мисс.

— Спасибо.

Мариана переступила порог и огляделась. Комната была небольшая, с эркерным окном и камином. Над дубовой кроватью на четырех резных столбах висел плотный ситцевый балдахин, который, по всей видимости, почти не пропускал воздух.