Black & Red - Татьяна Степанова

Выпалив, выдав все это в присутствии Деметриоса и его пациентки, Катя почувствовала, как ей стало легче. Так бывает, когда рыбная кость застревает в горле, и колит, и беспокоит, и терзает вас, а потом вдруг эта самая кость «проходит» внутрь, проталкиваемая в горло порцией хлеба и воды. И наступает покой.

Пациентка слушала ее напряженно, изредка переспрашивая. Потом начала свою историю: «Если бы я была мужиком, если бы я только родилась мужиком, я бы насиловала всех женщин, которые мне попадались. Беспощадно насиловала бы – всех телок, всех баб, всех этих драных подзаборных шлюх!»

Когда она все это выдавала на-гора, щеки ее пылали, а тоненькие пальчики в золотых кольцах сжимались в кулаки.

И вот тогда Катя подумала: да, пожалуй, Деметриос прав. То, что выглядело как СТРАХ, ваш персональный страх, то, что казалось страхом, на деле в сравнении не так уж и ужасно. Есть еще более причудливые фобии, странные, прихотливые, убийственные страсти, постыдные желания. Вы, дорогуша, Екатерина Сергеевна, еще счастливо отделались. А раз это так, то…

В общем, шоковая психотерапия помогла. И Катя осталась благодарной доктору Деметриосу.

Фобия ночного одиночества в собственной квартире была ерундой по сравнению с той, излеченной фобией. Но все же Катя решила Деметриосу позвонить. Поход к психотерапевту – чем не занятие? Все повод время скоротать. Она ведь обещала Драгоценному, что не будет скучать, а профессиональные ее дела, увы, как она убедилась, ничего такого интересного, захватывающего пока не сулили. И разве кто-то не сказал ей совсем недавно, словно давая «совет по жизни»: ПОЗНАЙ САМОГО СЕБЯ.

– Екатерина? О, рад вас слышать, – голос Деметриоса был оживленным, ужасно деловитым. – Как дела, как успехи в борьбе с криминалом? Сколько уголовных скальпов в вашей трофейной сумке?

– Ни одного, увы, неважнецкие успехи, Игорь Юрьевич. И вообще, как-то все… Мы не могли бы встретиться?

– Ничего нет проще. Так, сейчас посмотрю… Я всего неделю как из отпуска, в Лондон ездил, так что в рабочий ритм пока сам с трудом вхожу… Ираида Викторовна, – крикнул он кому-то звонко, – посмотрите по записи, сегодня на вечер у нас кто-то есть? На пять, на шесть часов? Нет? Екатерина, в половине шестого вам удобно?

Вот так Катя и напросилась к модному психологу-консультанту Игорю Деметриосу на прием. Проявленной инициативой она осталась довольна. И трудилась весь остаток рабочего дня, что называется, «с аппетитом». Под конец, когда надо было собираться к доктору-мозговеду, и прежний страх куда-то вдруг делся, и призрак тревоги и дискомфорта улетучился. Черт его знает, как бывает: то чувствовали себя прескверно, одиноко и потерянно, боялись пустой темной квартиры, ночи за окнами, а то вдруг раз! – и как корова языком всю вашу депрессию слизала.

В результате по родной Никитской улице в направлении Калашного переулка Катя неслась чуть ли не вприпрыжку. Вот кофейня во флигеле консерватории, тут всегда полна коробочка, и байкеры на крутых мотоциклах наезжают. Что-то было насчет мотоцикла такое… Ах да, там, в Красногорске, в ночь убийства Лукьяновой сосед слышал ночного мотоциклиста, но… Гущин сказал, что это к делу не относится, мало ли кто по ночам по свободной дороге гоняет. А вот Театр Маяковского, что там новенького на афише? Упс, ни черта, по сто лет одни и те же спектакли идут. Бывший клуб медиков, ныне театр «Геликон». И когда же здание отремонтируют, а то задохнешься со всеми этими лесами строительными и зеленой обмоткой.

На углу Никитской и Калашного переулка располагалась еще одна кофейня. К ней лепился желтенький двухэтажный особнячок. Офис Деметриоса занимал в нем на втором этаже две комнаты. На углу возле кофейни было скопление машин. Пыжился эвакуатор, подцепляя краном чью-то серебристую иномарку, кругом было полно водителей, спешно отгоняющих свои авто, рассовывающих их и по без того забитым транспортом переулкам.

Катя позвонила: «Я к доктору Деметриосу на прием». Дверь автоматически открылась, она поднялась по чистенькой лестнице и переступила порог приемной. Вроде все, как и год назад. Кожаный диван, кресла, столик, заваленный журналами и книжками, чтобы пациенты не скучали. Стойка ресепшн, но там перед монитором другая секретарша, не та, что была год назад. Тучная блондинка лет тридцати пяти: на бюсте – выставка бижутерии, в пышной прическе заколка со стразами, к уху прижат сотовый телефон.

– Здравствуйте, я на прием на половину шестого, – объявила Катя.

– Пожалуйста, присажива… – секретарша (Катя поняла, что эта та самая Ираида Викторовна) оторвалась от телефона и рассеянно глянула на Катю, потом на еще одного пациента, развалившегося в кожаном кресле, он перелистывал книжку, которую взял со стола. – Простите, у нас тут, возможно, накладка… на это время назначено… Ничего, не волнуйтесь, сейчас вернется Игорь Юрьевич и все уладит.

– А где Игорь Юрьевич? – спросила Катя.

– Только что вылетел как ошпаренный, – хмыкнул пациент с книгой. – У него там его тачку эвакуатор тырит.

– Сейчас он придет, подождите немного, – заверила секретарша и вернулась к прерванному разговору по телефону: – Алло, Алла, ты слушаешь… прости, тут отвлекли… так вот, я говорю, как-то это все чудно… Вроде она не собиралась никуда уезжать. Не позвонила мне даже. А я сама ей звоню, так телефон на квартире не отвечает, нет ее дома, а сотовый выключен. Может быть, она номер поменяла? Что? Ну да, ну да… конечно… или могла потерять, или украли… У меня в прошлом году портмоне вытянули прямо из сумки. И знаешь где? В «Манеже», когда я в лифт стеклянный садилась. Да, там толпа такая… всегда надо быть осторожной… Что? Ну конечно объявится, позвонит… Я и не волнуюсь, просто как-то странно, на нее не похоже совсем… Да, наверное, может, она где-то загорает на Кипре или в Анталии… вот именно… вот именно…

Катя уселась в кресло. Секретаршино «вот именно» журчало как ручей. Какие же все-таки трещотки, сплетницы эти офисные дамы. Эта, кажется, кого-то потеряла, приятельницу, что ли…

Она покосилась на пациента – конкурента. Ничего себе психический! Здоровый, мускулистый, на футболиста похож. Блондин и молодой. Конечно, старше ее, но молодой и очень даже симпатичный. Ямочка на подбородке… Но блондин. А она лишь недавно открыла для себя, что ей безумно, безумно нравятся брюнеты… Драгоценный, вон уехал, смылся, а брюнеты нравятся…

Пациент издал какой-то странный звук, то ли хрюканье, то ли придушенный возглас восторга и внезапно уткнулся в книгу. Плечи его затряслись. Он хохотал! Катя снова ощутила себя не в своей тарелке.

– Во пишет! – гоготнул пациент.

Катя скосила глаза на заглавие: С.Д. Довлатов «Заповедник». Издание дешевенькое, карманное.

– «…Итак, я поселился у Михаила Иваныча. Пил он беспрерывно. До изумления, паралича и бреда. Причем бредил исключительно матом. Трезвым я его видел дважды, – внезапно громко, восторженно процитировал пациент Деметриоса, – в эти парадоксальные дни он доставал коробку из-под торта „Сказка“ и начинал читать открытки, полученные им за всю жизнь. Читал и комментировал: „здравствуй папа крестный!.. Ну здравствуй, здравствуй, выблядок овечий…“ Выблядок овечий – это что же, как это понять – выблядок овечий?