Сетерра. 2. Тайнопись видений - Диана Ибрагимова

– Отец… Мама!

Нико хотел, чтобы они появились сейчас же. Немедленно. Пришли и забрали его из этого ужасного места. Хватит пыток, он все осознал, он никогда больше не покинет Соаху, только пусть все станет по-прежнему! Пусть окажется, что Седьмой просто преподал сыну урок. Подкупил всех этих людей, велел нашить гербы Судмира и поставил мальчишку кричать под окнами.

– Пожалуйста, это сон. Пусть это будет сон…

Уткнувшись в колени, принц затих под вонючей тряпицей. Отчаяние навалилось с такой силой, что захотелось умереть.

* * *

Утром после дня фейерверков провидец Ясурама спешил в гости к провидцу Доо за последними новостями. Деревья сбросили почти всю листву, и каждая зябкая ночь неумолимо приближала Чаин к триду спящих лесов.

Ясурама был очень худ, хотя ел как не в себя, и имел неприятный цвет лица, про который врачи говорили – это от избытка желчи. Проходя мимо яблонь с еще не оборванными гирляндами, он незаметно дышал в рукав, проверяя запах изо рта. После вчерашнего праздника с обилием выпивки мятные конфеты унимали его слабо.

Домик провидца Доо находился в самой дальней части храмовых угодий, недалеко от хозяйственных построек. Такое положение говорило о том, что провидец не очень хорош в своем ремесле. Но никто не мог предвидеть удачи, ниспосланной Доо как раз по этой причине, и Ясурама вдвойне радовался их давней дружбе.

Через несколько минут слуга впустил его в гостевую комнату, и навстречу тут же вышел румяный, пухлолицый провидец.

– Ах, какая приятная неожиданность! – воскликнул он, ударяя в ладоши. – Мы давно не виделись, дорогой Ясурама! Я так рад вашему визиту!

Виделись они только вчера вечером и выпивали вместе до глубокой ночи, а встречались каждое утро, но Доо всегда приветствовал Ясураму так, будто тот прибыл из-за моря. По традиции они дернули друг друга за шнурки на рукавах и принялись обмениваться обязательными комплиментами.

– Сегодня вы свежи и прекрасны, как весенняя листва! – восхитился Доо, хваля ярко-зеленое платье Ясурамы.

– А вы… ваш наряд… Он такой коричневый… Такой коричневый, как… – начал было Ясурама, косясь на дверь в уборную, потом запнулся и надолго замолчал. – Послушайте, друг мой, – не выдержал он после минуты мучительных соображений. – Только прошу, не обижайтесь, но позвольте спросить, почему вы надели это платье? Право, у меня даже не находится к нему приятных сравнений!

Доо проследил за взглядом Ясурамы в сторону уборной и побледнел, догадавшись, какое именно сравнение пришло на ум недалекому товарищу.

– Ах, вы же не знаете, друг мой, – заулыбался он, хватая гостя под руку и указывая на низкий столик, где слуга уже разливал жасминовый чай. – Недавно я встретил моего Оситу, так он сказал, что Кайоши-танада носит одежду точно такого цвета! Я как узнал, сразу же сходил к нашему Урамаги и велел ему сшить это платье. Мне кажется, в горчичном оттенке кроется какой-то секрет.

– Полагаете, он помогает от несварения? – задумался Ясурама, усевшись на подушку.

– Разве я похож на того, кто этим страдает? – почти обиделся пухлый Доо, запихивая в рот большой кусок утки. – Я думаю, горчичный цвет помогает в видениях! Осита сказал, что у Кайоши-танады горчичная пижама!

– Тогда я тоже должен поскорее купить себе такую пижаму! – разволновался Ясурама, шумно отхлебнув чай. – Если уж Кайоши-танада предпочитает понос… горчичный цвет, в этом наверняка сокрыт особый смысл!

– Да-да, – мягко закивал Доо. – Вот и я так подумал, поэтому купил обрез шелка сразу для трех нарядов. Утром я хожу в этом, вечером в другом, а на ночь надеваю коричневую пижаму.

– Вы невероятно сообразительны, – искренне восхитился Ясурама. – А есть ли еще новости про Кайоши-танаду? Осита не сказал, почему он вчера не вышел посмотреть фейерверки? Неужели прекрасный Цветок все еще так опечален струями жестокого дождя, поранившими его лепестки?

– Этого я пока не знаю, – хитро прищурился Доо. – Я видел Оситу всего раз, и он очень спешил. Но я надеюсь, когда его мне вернут, у нас будет мно-ого хороших новостей. Я велел мальчишке врываться в комнату Кайоши-танады неожиданно, чтобы он смог разглядеть как можно больше интересных вещей. Уверен, он выведает какие-нибудь полезные нам секреты.

– Но Кайоши-танада не будет доволен таким слугой!

– Оситу дали ему по велению императора, – захихикал Доо. – Разумеется, слуга такого плохого провидца, как я, – самый плохой слуга в храме. И разумеется, Кайоши-танада им недоволен. Но его недовольства будут игнорировать до тех пор, пока не закончится наказание. А потом мы найдем применение новостям Оситы, не так ли, мой уважаемый друг?

С этими словами Доо подвинул Ясураме блюдце с соевым соусом. Тот обмакнул в него ломтик рыбы и от волнения проглотил, почти не жуя.

– Кстати о вчерашних мэджу. – Доо понизил голос, глядя на тканевую дверь, за которой стоял слуга. – Какое выступление понравилось вам больше всего?

– О чем вы?

Пухлый провидец торопливо достал что-то из кармана и разложил на столе. Ясурама едва сдержал вздох восхищения. Это были маленькие деревянные таблички с портретами первых красавиц Пичита. Девушек изобразили по пояс, в платьях нежного оттенка и с прекрасными гребнями в волосах. Фоном служили подходящие образу каждой цветы. У одной были нарциссы, у другой – петуньи, у третьей – розы, а у четвертой – роскошные астры.

– Ясурама, что же вы так задумались? – зашипел Доо, косясь на вход. – Не можете вспомнить вчерашние выступления?

– Н-нет! – спохватился тощий провидец. – Просто они все так хороши! Были… Вчера… Я даже не знаю, какое выбрать, но, пожалуй, если подумать, четвертое понравилось мне больше всех.

Доо подвинул ему крайнюю табличку, остальные сгреб и положил в карман. Ясурама, воровато озираясь, спрятал портрет в рукаве, и оба продолжили с заговорщицким видом пить чай.

Провидец Доо всегда умел добывать вещи из-за стены, и Ясурама в первое время понятия не имел, как ему это удается. Свадебные рисунки – уникоми – заказывали живописцам, когда девушка из аристократической семьи достигала брачного возраста. На другой стороне таблички можно было прочитать имя невесты, ее происхождение и таланты. Таких уникоми делали от десятка до сотни, это зависело от богатства семьи.