Побег из страны грез - Наталья Калинина

– Ты сегодня мрачней самой черной тучи, – продолжала допытываться Майка. – Что стряслось?

– Да так… Работа надоела, вот что стряслось. В отпуск надо.

– Через две недели поедешь, – напомнила Майка, стараясь подбодрить подругу. Та уныло кивнула.

– Понятно, твой красавец не ответил.

Алиса собиралась возразить, даже придумала на ходу причину, объясняющую плохое настроение, – «женские дни». Но отвлеклась на женщину, занявшую в этот момент очередь за пончиками. На нее сложно было не обратить внимания: рыжие волосы незнакомки, казалось, полыхали огнем, а ядрено-салатный цвет платья особенно бросался в глаза на фоне такого серого дня. Глянув на эту модницу, Алиса ощутила неприятный укол, как если бы случайно, проезжая по шоссе, увидела рекламный плакат торгового центра, в котором ей нахамила продавщица, потому что такой кричащий вид женщины вызвал смутные воспоминания.

– Зачем надевать каблуки, если не умеешь на них ходить? – фыркнула рядом Майка, которая, видимо, проследила за взглядом подруги и тоже заметила эту яркую женщину, неуклюже приковылявшую к палатке.

– Я ее уже видела, – вырвалось у Алисы, душа которой наполнилась необъяснимой тревогой. Причину беспокойства девушка и сама объяснить не могла: подумаешь, увидела дважды эту женщину. Может, она работает где-то неподалеку и вышла в обеденный перерыв за пончиками. И все же стало как-то не по себе.

– Ну, такую раз увидишь, на всю жизнь запомнишь, – хмыкнула Майка.

– Тебе она не кажется… странной?

– Странной? Не больше, чем стареющая в одиночестве тетка, которая всеми силами старается привлечь к себе внимание яркими волосами, кислотного цвета платьем и туфлями стриптизерши. Пошлость какая! – вынесла вердикт подруга, вытягивая шею, чтобы лучше разглядеть незнакомку.

– Я с ней встретилась недавно. Она вертелась у соседней квартиры, где никто не живет. Я предположила, что она – агент, занимающийся сдачей жилья. Тем более что одета была в деловой костюм. Правда, тоже кричащей расцветки.

– Насколько я знаю, поблизости нет ни одного агентства недвижимости, – протянула Майка. – Может, просто новая соседка?

– Но что она тут делает? Не говори мне, что приехала специально за пончиками, потому что во всей Москве не сыскать места, где их готовят лучше.

– Ну, вряд ли следит за тобой, – фыркнула Майка и вытащила из пачки вторую сигарету. Ей не хотелось возвращаться в душный офис, и новая сигарета казалась весомым поводом, чтобы оправдать свое нахождение не на рабочем месте. Впрочем, шеф тоже отсутствовал в офисе, а трубку радиотелефона девушка взяла с собой на случай, если будут звонить.

Алиса не ответила на реплику подруги.

– Пойдем тоже спустимся за пончиками, – предложила Майка. Но подруга лишь мотнула головой, продолжая с крыльца рассматривать женщину, за которой еще никто не успел занять очередь. Тонкий нос Алисы ходил ходуном, как у хищного зверька, почуявшего добычу, только у нее самой – от беспокойства.

– Э-эй, ты чего так нервничаешь? – обеспокоилась Майка. – Ну, подумаешь, встретила дважды эту тетку. Простое совпадение! Может, она тут работает. Или ты всерьез думаешь, что за тобой слежка? Брось! Если бы она за кем-нибудь следила, то не одевалась бы так кричаще. Да и с чего за тобой следить!

Алиса опять промолчала, лишь пожала плечами. Подруга права, подозревать эту неуклюжую женщину в том, что она приехала в этот район специально ради нее, смешно. Такое предположение – отголосок ощущения слежки, посетившего ее утром. Плохие новости… Может, и правда развивается… Как это сказать? Мания преследования?

– На тебе лица совсем нет, – покачала головой Майка. – На, покури, успокойся.

Алиса машинально взяла протянутую сигарету и вставила ее в рот. Курить она не курила, так, иногда баловалась на корпоративах, таская из пачки подруги сигареты. Но это было такой редкостью, что девушка твердо считала себя некурящей.

– Плохи дела, – печально констатировала Майка, не получив возражений против «угощения».

– Что ты имеешь в виду?

– Не тетку, конечно же, а твою панику. С чего ты так разнервничалась? Смотри, ей и вовсе до тебя нет дела.

Женщина с огненными волосами получила свой пакет с пончиками и, сунув его в дамскую сумочку (увидев это, Майка вновь фыркнула), заковыляла прочь. На здание, где на крыльце стояли девушки, незнакомка даже не оглянулась. И это немного успокоило Алису. Однако сигарету она не выбросила, а прикурила от зажигалки подруги.

– Черт знает что творится, Майка, – поморщившись от попавшего в глаза дыма, сказала она. – То ли с ума схожу, то ли в моей квартире творится непонятно что. Неудивительно, что я, увидев эту женщину, испугалась. Хотя не понимаю почему.

– Расскажи! – загорелись жадным блеском глаза подруги. Майка была охоча до всяких историй «с чертовщиной», верила в гадания, посещала раньше какой-то салон магии и хвасталась, что у нее есть знакомая – «настоящая ворожейка»! Даже агитировала Алису сходить погадать. Но та отказалась, сказав, что в ее жизни и так все ясно, без гаданий. Правда, это было до того, как она встретила на просторах Сети писателя Лучкина. Но и сейчас девушка не отважилась бы пойти к Майкиной знакомой из страха перед всякими гадалками, ворожейками и ведьмами, корни которого уходили в детство.

…Она росла девочкой боязливой: ее могла напугать и бродячая собака, мирно пробегающая по своим собачьим делам, и грохочущий по дороге грузовик, и темнота. Но больше всего Алиса боялась ведьм.

Говорили, что одинокая старуха, живущая в соседнем подъезде, – самая настоящая колдунья. Слухи раздувала дворничиха Зинаида, которая работала не столько метлой, сколько языком. Обычно ее голос раздавался на все пять дворов, и сплетни, которыми она делилась с какой-нибудь сидящей на лавке старушкой или мамочкой, гуляющей с ребенком, слышали все желающие (и нежелающие). Но о «ведьме» Зинка говорила только шепотом, пугливо озираясь, будто чувствовала спиной взгляд старухи. Дворничиха сплетничала, что та «попортила» Толика с пятого этажа за то, что тот что-то не так сказал «колдунье». И правда, несчастный Толик – мужик лет сорока, сухого сложения, с острыми коленями, выпирающими даже через растянутые треники, напоминающий кузнечика, – ковылял по двору на костылях, высоко поджимая загипсованную ногу. Когда у Потаповых затопило квартиру, Зинаида свистящим шепотом поведала всему дому, что эта оказия тоже дело рук старухи, взъевшейся на соседку за то, что та прошла мимо не поздоровавшись. Все несчастья и неприятности, которые выпадали на долю жителей той подмосковной пятиэтажки, приписывали «колдунье» – отчасти благодаря языкастой Зинке, отчасти уже просто привыкнув обвинять во всем «ведьму».

Алиса до оцепенения боялась старухи. Доходило до того, что, когда девочке нужно было пройти мимо соседнего подъезда, но либо виднелся в окне крючковатый профиль, либо та сидела на лавке, Алиса разворачивалась в противоположную сторону и делала большой крюк, обходя дом. Старуха была живой иллюстрацией к сказкам про Бабу-ягу. Сложно было определить ее возраст, девочка думала, что лет триста, не меньше. Ходила «ведьма» согнувшись, опираясь на кривую и узловатую, как и ее пальцы, палку. Одета всегда была во все черное – от платка до домашних тапок, которыми шаркала по двору. Из-под платка клоками выбивались седые до белизны «ватные» волосы. Лицо старухи глубокими морщинами-бороздами и землистым цветом напоминало кору дерева, и маленькие черные глаза, злобно зыркающие на пробегающих мимо ребятишек, казались двумя жучками-древоточцами, выползшими наружу. Густые брови, мохнатые, как две гусеницы, срослись на переносице и разделялись лишь крупной родинкой с торчавшими из нее волосами, выросшей прямо над длинным носом, опускающимся на нижнюю губу, которая постоянно двигалась. Может, то была просто старческая привычка, но Алисе казалось, что бабка шепчет проклятия. Такая вот «ведьма» жила по соседству, и страхи девочки только множились от слухов, которые разносили жители, и прочитанных сказок. Подруга детства Лялька, живущая в том же, что и «ведьма», подъезде, как-то рассказала, что ее, Лялькина, мама нашла под ковриком, лежащим у двери, какие-то перья, похожие на вороньи, и воткнутые в косяк иголки. Это уже попахивало настоящим колдовством, и Алиса, помнится, в ту ночь так и не смогла заснуть, воображая в ужасах, что на следующий день бедная Лялька превратится в ворону.