Люди как боги. Книга 1. Галактическая разведка [litres] - Сергей Александрович Снегов

океане космоса каменистый островок, приспособили его под перевалочную базу и восхищаются: как ладно получилось! А пока все это дурная копия ничтожной части того, что имеется на Земле и чем, я согласен, можно восхищаться.

Говоря это, он уписывал пирожки с синтетическим мясом и запивал их фруктовыми соками – не думаю, что еда на Плутоне казалась ему дурной копией земных яств.

19

Я пока еще понятия не имел, в чем заключаются обязанности секретаря, но лоботрясничать не приходилось и без загадочных секретарских дел.

Я основательно изучил недра Звездных Плугов: побывал и на складах с миллионами тонн запасов, и в цехах, вырабатывающих любую продукцию из любого сырья, и на улицах жилого города, и в сердце корабля – отделении аннигиляторов Танева, самом необыкновенном заводе в мире – заводе, производящем вещество из пустого пространства и пустое пространство из вещества. Когда этот завод запущен, кругом на многие светогоды, на триллионы километров сминается или разлетается межзвездный космос.

Я приведу лишь одну потрясающую цифру, она волнует меня: мощность аннигиляторов Танева в самом крохотном из Звездных Плугов достигает двух миллионов альбертов, а в «Пожирателе пространства» превышает пять миллионов! Все электростанции Земли в конце двадцатого века старой эры не способны были выработать и трех миллиардов киловатт, то есть не достигали трех альбертов!

И эта исполинская мощность может быть полностью превращена в сверхсветовую скорость, вся до последнего грамма будет работать на аннигиляторы хода. Но если непредвиденная помеха внезапно появится на пути корабля, мгновенно заговорят другие аннигиляторы – и в старом космосе добавится новой пустоты взамен испепеленного препятствия! Еще не существовало механизмов, защищенных так грозно, как наши галактические корабли, – так мне тогда казалось.

Я выложил свой восторг Ольге. Она посмотрела на меня с недоумением.

– Ты увлекаешься, Эли. У звездолетов мощности немалые, но для глубокого проникновения в Галактику их не хватит. К тому же мы не знаем, кто нас ждет впереди – друг или враг, и если враг – как он вооружен? Я допускаю, что техника таинственных разрушителей выше нашей.

С Ольгой нужно заниматься вычислениями, а не разговаривать. Робот показался бы ей приятным собеседником. Она вполне соответствует своему высокому посту – адмирала эскадры межзвездных кораблей.

– Не расстраивайся, – посоветовал я. – Как-нибудь добредем до Оры и на твоих маломощных суденышках. А что до разрушителей, так ходят слухи, что все они повымерли миллион лет назад.

Ольга так и не поняла, что я смеюсь. Она слушала меня и улыбалась. Если бы я не отошел, она могла бы слушать и улыбаться часами. Ее золотистые волосы приглажены волосочек к волоску, светлые глаза всегда добры, щеки румяны каким-то своим, очень спокойным, уравновешенным румянцем… Меня раздражает и десятиминутный разговор с ней. Если бы меня назначили адмиралом галактической экспедиции, я бы сутки рычал, ревел, хохотал и топал ногами. А она даже не обрадовалась!

20

Андре уединяется с Жанной. Разлука дается им нелегко. Жанна пополнела так, что заметно и посторонним. Роды назначены на 27 февраля и пройдут нормально, я сам читал в прогнозе. Но Андре прогнозу не доверяет.

Мы третий день живем на корабле, и Жанна с нами. Древний обряд расставания решено провести на планете. В полдень со всех кораблей устремились планетолеты с провожающими и отбывающими обратно на Плутон. Я был с Ромеро. Он не пропустит случая поучаствовать в старинном ритуале, а мне хотелось еще разок пройтись по планете.

Мы высадились в порту, когда выкатывалось оранжевое солнце. Ромеро назвал это добрым предзнаменованием, хотя мы заранее знали, что прибудем к его дежурству. На Ору летит около восьмисот человек, провожающих вряд ли меньше. Никто не уходил далеко от планетолетов, но мы с Ромеро зашагали по каменистым россыпям и присели на бугорке. В сиянии оранжевого солнца равнина светилась, как подожженная.

– Скажите, Эли, – спросил Ромеро, – нет ли у вас ощущения, что вы навсегда прощаетесь с этими местами?

– С чего бы это? Нет, конечно!

Когда мы возвращались обратно, Ромеро показал тростью на Жанну с Андре.

– Прощание Гектора с Андромахой. Нам придется стать свидетелями нежных объяснений.

Мы остановились так близко, что услышали их разговор.

– Скорее бы улетали! – говорила Жанна. – Я измучилась от провожаний.

– Не нарушай режима! – отвечал Андре. – Еда, работа, прогулки, сон – все по расписанию! Я спрошу отчет, когда вернусь.

– А ты не болей. И если попадутся красивые девушки с других звезд, не заглядывайся на них. Я ревнива.

– Ревность – истребленный пережиток худших времен человечества.

– Во мне этот пережиток не истреблен. Ты не ответил, Андре, меня это тревожит.

– Успокойся! На Ору людей не привезут, а влюбляться в ящериц или ангелиц я не собираюсь.

Я взял Ромеро под руку, и мы прошли в планетолет.

– Какова взаимная пригодность этих голубков? – спросил Павел. – Они уже третий год не могут оторваться друг от друга.

– Большая не выдает личных тайн, а сами они не откровенничают. Я не могу вам ответить, Павел.

Странно все же устроен человек. Ничего я так не желал, как поездки на Ору. Но, когда я смотрел в иллюминатор на удаляющийся Плутон, мне стало грустно. Мы жаждем нового и боимся потерять старое. В одну руку не взять два предмета, одной ногой не наступить на два места, но, если покопаться, мы всегда стремимся к этому, – не отсюда ли обряды прощания с их объятиями, слезами и тоской?

При мысли, что кто-то заменит меня на Плутоне и восьмое, прекраснейшее из солнц, создадут без меня, я расстроился. Черт побери, как говорили в старину, почему мы не вездесущи? Что мешает нам стать вездесущими? Низкий уровень техники или просто то, что мы не задумывались над такой проблемой? Почему каждый из нас – один и единственный? Лусин запросто творит новых животных, воздействуя на гены зародышей, – разве трудно продублировать себя в пяти или шести одинаковых образах? Две Веры, восемь Ромеро, три Андре – один создает новые дешифраторы, второй любит свою Жанну, третий уносится к галактам! Уехать, но оставить себя, одновременно быть и отсутствовать – нет, это было бы великолепно!

– Ручаюсь, что вы нафантазировали что-то немыслимое, – сказал Ромеро.

Я опомнился.

– Прощание Андре навело меня на мысль, что мы еще далеко не так удобно устроили свою жизнь, как всюду хвалимся.

– Желания всегда опережают возможности. Недаром Андре жалуется, что половина потребностей остается неудовлетворенной, – для острого словца он путает их с желаниями. Кстати, он все еще прощается – посмотрите.

Андре не отрывался от иллюминатора. Планета уменьшалась,