Опасность и соблазн - Конни Брокуэй

В этот момент повозка подпрыгнула на корне, перегораживавшем дорогу, Кейт ахнула, и ее отбросило к Макниллу. Он протянул руку и крепко прижал ее к себе. Даже через слои нижней юбки, платья и плаща Кейт почувствовала, какой он горячий.

— Осторожней, миссис Блэкберн. Мужчина может и не устоять против такого количества… «трепета».

— Ах! — Кейт отпрянула, отодвинувшись от него как можно дальше. Вот негодяй!

Он рассмеялся:

— Ах, девушка! Прощения просим. Я ведь неотесанный грубиян, который никогда не мог устоять перед искушением вырвать парочку перьев из павлиньего хвоста — особенно если им машут у меня под носом, — проговорил он с неожиданной любезностью.

Но Кейт обезоружили не его слова, а улыбка. Впервые она заметила в его лице что-то мальчишеское и поняла, что он все еще очень молод, несмотря на свою суровость и трудную жизнь. Он выглядел очень опытным и… пожившим человеком.

«Нельзя, чтобы манеры человека влияли на твое восприятие», — напомнила она себе.

Кейт сунула руку под сиденье и достала из своего ридикюля огрызок карандаша и сложенный лист бумаги. Потом торопливо записала свои впечатления. Кит молча смотрел на нее, пока она не закончила и не убрала бумагу обратно.

— Трудновато писать, сидя в повозке, — проговорил он ничего не выражающим голосом. — Вы, наверное, очень скучаете по матушке и сестрам. — Он замолчал, словно поддерживать разговор было для него делом неестественным и неловким.

— Моя мать умерла от лихорадки через несколько месяцев после того, как вы навестили нас в Йорке.

Кит сдвинул брови:

— Мне очень жаль.

Кейт кивнула, захваченная врасплох острым ощущением утраты и одновременно знакомым чувством страха. Теперь им с сестрами не у кого искать поддержки. Мать героически боролась, но в конце концов болезнь победила. Все сожалели о кончине этой прекрасной женщины. А ее отец сожалел о своем поступке, когда смотрел в лицо палачам? Сожалел ли Майкл о том, что добровольно согласился на свое назначение? Тут Кейт одернула себя: эта мысль была слишком мучительной.

— А ваши сестры?

Кейт хотела солгать ему, чтобы сохранить хотя бы остатки достоинства, но потом живо вспомнила свои признания прошлой ночью. Какое имеет значение, если он узнает всю степень обнищания ее семьи?

— Хелена стала компаньонкой у одной престарелой соседки. — Кейт предпочла не сообщать Макниллу, что эта соседка была неописуемой старой кошкой и как она тиранила Хелену. Сама Кейт не выдержала бы и часа такого обращения, но Хелена, сдержанная и уравновешенная, как ледяная статуя, выносила все стоически, со спокойной, даже язвительной улыбкой.

— У вас ведь есть еще младшая сестра, — напомнил Кейт.

— Да, Шарлотта. — Кейт улыбнулась, представив себе красивую и своенравную любимицу всей семьи. Уж Шарлотта по крайней мере твердо стоит на ногах. — Она в школе. Весной ее пригласили провести лето с ее близкой подругой Маргарет Вилтон, единственной дочерью барона и баронессы Вилтон.

— На вас это произвело впечатление?

— Меня это обрадовало, — строго сказала Кейт, реагируя на презрение, прозвучавшее в его словах. — Она может сделать приличную партию.

— Она может сделать приличную партию, а вы при этом сидите здесь, в открытой повозке рядом с весьма неприличным спутником. Это как-то несправедливо, а? Вас, наверное, это возмущает.

Кейт не ответила. Макнилл вызывал у нее беспокойство. Ее будоражило все: его рост, мужской запах, ширина плеч, грубая щетина на подбородке и щеках, легкость, с какой он правил лошадью. Кейт слишком остро ощущала его присутствие.

Овцы, пасшиеся на крутом склоне, подняли головы и проводили их взглядами. Кейт ухватилась за возможность сменить тему разговора:

— А мне уже начало казаться, что здесь нет ничего живого.

— Это овцы породы шевиот, — сказал Кит. — Иногда их называют четырехногими горцами.

— Почему? — изумленно спросила Кейт.

Он пожал плечами:

— Это арендаторы у помещиков. Их единственные арендаторы. Чтобы освободить для них место, выгоняют людей.

— Всех людей? — недоверчиво переспросила Кейт.

— Большую часть. Вы видели «Белую розу»? — Шотландский акцент в его голосе усилился. — В прошлые времена там был центр маленького городка, пока не приехал лорд Росс.

— И он выгнал целый город? Куда?

Макнилл уставился на дорогу.

— На берег моря. Одни стали собирать водоросли, другие попытались заняться рыбной ловлей. Но оказались неприспособленными для этого и уехали. Уплыли на запад, в Канаду.

— Но… почему же они так поступили?

— Видите вот эту огромную жирную овцу, уставившуюся на вас? Акр за акром отдают этим арендаторам, требующим куда меньше внимания, чем несколько стариков, разводящих скот. — Его голос просто источал иронию. — И они приносят больше прибыли, — закончил Кит. — Это происходит по всему нагорью, скоро в Шотландии не останется шотландцев.

— Это не правильно — все отбирать у людей.

— Все не отберешь, — возразил Макнилл с кривой улыбкой. — Можно забрать у человека землю и лошадь, можно запретить носить плед и играть на волынке, но нельзя украсть душу человека, а в душе шотландца — гордость и верность. Вот почему шотландские полки так храбро сражались за вашего короля, миссис Блэкберн. Мы дали клятву, и мы будем верны ей до смерти. — Глаза его потемнели и стали непроницаемы. — И будь проклят тот, кто нарушает клятвы!

После этого Кит замолчал и больше не произнес ни слова.

Спустились сумерки, похолодало. У Кейт не было одежды, подходящей для путешествия в открытой повозке, а башмаки ее и вовсе остались от другой жизни, когда она была модной молодой леди и гуляла по травянистым садовым аллеям, а не по заиндевевшим камням. Она закрыла глаза и заставила себя задремать, чтобы по возможности не чувствовать ледяной хватки сумерек.

— Приехали.

Кейт сразу же очнулась, подняла голову и огляделась из-под капюшона.

— Куда? Я ничего не вижу, — сказала она, пытаясь разглядеть огни, свидетельствующие о близости деревни.

Макнилл остановил лошадь и легко спрыгнул на землю. Он подошел к повозке с той стороны, где сидела Кейт, и не мешкая снял ее с сиденья — она даже не успела ничего сообразить — и, поставив на землю, снова повернулся к повозке.

Привыкнув к полумраку, Кейт увидела, что они остановились рядом с грубыми каменными хижинами, маленькие окошки которых зияли как темные провалы, а двери оставались полуоткрытыми. Все это были брошенные жилища.

— Что это за место? — поинтересовалась она. Макнилл, распрягавший коня, пожал плечами: