Мор - Павел Корнев

Я подтянул ремень и покачал головой:

– Берта, просто скажи, чего ты добиваешься?

– Гуго, закрой уши, – потребовала циркачка, очаровательно улыбнулась и проворковала: – Ну почему, почему мы не можем быть вместе?

– Ждешь предложения руки и сердца? Боюсь, в этом случае жить долго и счастливо у нас не получится, а вот умереть «в один день» – запросто.

– Я вовсе не горю желанием вот так сразу выскочить замуж, – насупилась девушка. – И потом, почему все должно закончиться столь печально?

– Работа у нас такая, вот почему, – вздохнул я, раздраженный необходимостью разжевывать элементарные вещи. – Иногда требуется пожертвовать кем-то одним, чтобы спасти остальных, а из-за личных привязанностей в Бездну отправляются все скопом. Поверь, я видел, как такое происходит.

– О, ты заговорил о высоких чувствах! Да ты, Себастьян, романтик! – рассмеялась Берта. – А почему мы просто не можем… м-м-м… помочь друг другу расслабиться? Ты ведь вовсе не сторонник воздержания? Так почему тогда не со мной?

– Одно дело – приударить за случайной красоткой, – мысленно кляня слишком уж неторопливую клячу, ответил я, – и совсем другое – выстраивать какие-то длительные отношения.

– Никаких отношений, просто будем спать вместе, и все. Как говорят святоши, потешим похоть…

– Ничего не выйдет, – отрезал я и уселся, подобрав ноги. – Ни к чему мне такие проблемы, ясно? Нельзя спать с теми, с кем работаешь.

– Ты разбиваешь мне сердце, – шмыгнула Берта и вдруг подмигнула. – Ты ведь понимаешь, что я все равно добьюсь своего?

– Забудь.

– Мне б твое терпение, Себастьян. Давно бы уже через колено перегнул и вожжами отходил, – покачал головой Гуго и кинул затянутый на узел платочек. – Твоя доля.

– А моя? – немедленно всполошилась девушка.

– Держи, – достал фокусник второй платок. – Хотя могу рассчитаться натурой…

– Отвали, старик! – фыркнула циркачка и занялась тугим узлом.

Я тяжело вздохнул и начал пересчитывать монеты. Внимательно оглядел четыре изрядно потертых и обрезанных по краям золотых флорина с изображением Иоанна Грамотея на аверсе и герцогской тирошской лилией на оборотной стороне, спрятал их в потайной карман куртки и взвесил в ладони серебряные четвертники и осьмушки.

Неплохо. Очень даже неплохо.

– Толстяк не из бедных оказался, – усмехнулся я, не испытывая ни малейшего раскаяния из-за разграбленной кубышки хозяина постоялого двора. Пусть еще спасибо скажет, что не спалили его халупу к бесам. Будет знать в следующий раз…

– Медяки на общие нужды оставил, – заявил безмерно довольный собой Гуго, явно зажавший на эти самые «общие» нужды немалую часть вчерашнего улова. – Теперь с оборотной монетой проблем не будет.

– Легенду отработали?

– А то! – усмехнулся фокусник. – Разъездной торговец скобяными товарами и его недалекая, зато грудастая служанка.

– Полегче, – возмутилась Берта.

– Так и есть, – отрезал Гуго. – Походишь, на жизнь свою нелегкую и приставучего хозяина пожалуешься. Бабы, они завистливые, но жалостливые. Иначе никак не примут.

– Хорошо, – согласилась с такой ролью циркачка и с интересом уставилась на меня: – Вот только для начала надо узнать, что именно придется вынюхивать.

– Узнаешь в свое время, – хмыкнул я и перебрался к Гуго. – Долго нам еще?

– Нет, уже подъезжаем.

И в самом деле – пустые поля сменились окруженными рощицами фруктовых деревьев усадьбами; дорога понемногу расширилась, и теперь время от времени нас обгоняли направлявшиеся в город повозки. На обочинах ютились крытые соломой мазанки, изредка на глаза попадались колодезные журавли. За плетеными заборами копошились вставшие спозаранку селяне, к небу от печных труб тянулись жиденькие струйки дыма, а легкий ветерок то и дело доносил аромат свежего хлеба.

Сельская, блин, идиллия.

– Кушать хочется, – печально протянула Берта, выразив таким образом наши общие чаяния.

– Ничего, тебе поголодать не вредно будет, – не смог промолчать Гуго.

– С чего бы это? – удивилась циркачка, демонстративно проведя рукой по талии. – С чего ты взял? Да и не всем худышки нравятся. Скажи, Себастьян!

– Хватит уже! – взорвался я, улегся на покрывавшую днище солому и предупредил: – И только попробуйте меня побеспокоить, пока до города не доберемся! Вовек не забудете!

– Да ладно, чего там, – вздохнул фокусник и начал насвистывать себе под нос незамысловатый мотивчик.

– Перестань!

– Это «Полет стрижа»! – возмутился Гуго. – Маэстро Антонио гениален! Его оперы ставят по всем Святым Землям! Как, вообще, можно не любить искусство?

– Искусство – люблю, но не в твоем исполнении, – хмыкнул я.

– Я, между прочим, с Лири-старшим знаком был, – пробурчал фокусник, – и он даже звал меня в свою труппу…

– А ты? – заинтересовалась Берта.

– Отказался, конечно! Папенька у маэстро Антонио тем еще жуликом был! – рассмеялся Гуго и предложил: – Сухарь будешь?

– Давай, – вздохнула девушка и достала из тюков фляжку с водой.

– Вот всем и говори, мол, хозяин на сухарях и воде держит…

– Тише вы там! – потребовал я, перевалился на другой бок и как-то совершенно незаметно для себя самого задремал. Оно и к лучшему…

Растолкали меня уже в Рживи. Хотя что значит растолкали? Всего-то Берта своим нежным голосочком «просыпайся, дорогой» прошептала, а такое впечатление – со всего маху под дых заехали.

Вскинувшись, я спросонья завертел головой по сторонам, потом выругался и соскочил с телеги в дорожную грязь.

– Испугался? – рассмеялась циркачка.

– Иди ты, – пробурчал я, разглядывая окруженные невысокими заборчиками дома. Добротные крыши, резные наличники, застекленные окна. Сразу видно, не деревня какая-нибудь, а окраина пусть и захудалого, но городка.

Вон и столб с герцогской лилией в землю вкопан. Коронный город, и никак иначе.

– Но ведь легче стало? – стрельнула глазками Берта. – С утра сам не свой был.

– Стало, стало. Спасибо большое.

Пусть на душе по-прежнему скребли кошки, но уже не хотелось затянуть на шее веревку с камнем и сигануть в омут. Вроде пустяк, да только и это дорогого стоит. Когда так и тянет утопиться, на работу сил уже просто не остается.

– Мы в «Яхонтовую жабу» заселимся, – предупредил Гуго. – Дыра жуткая, но сразу напротив питейное заведение имеется из приличных. Приезжие торговцы туда частенько после трудов праведных рюмашку-другую опрокинуть заходят, поэтому на чужаков никто пялиться не станет.