Хорек-писатель в поисках музы - Ричард Бах

Как можно написать что-то еще лучше, он просто не понимал.

Летний день клонился к закату, а двое пушистых писателей сидели бок о бок на уютной веранде и топали сосредоточенно и безмолвно по дорожкам двух миров, ни капельки друг на друга не похожих.

Дорогая Даниэлла!

Сопроводить этим письмом ваш первый гонорар я позволила себе с тем, чтобы сообщить вам, что «Вероника», судя по всему, нашла своего читателя. Слухи о достоинствах вашей книги растут и ширятся, и я с радостью могу известить вас о том, что на следующей неделе «Мисс Озорство» будет упомянута под номером 13 в списке бестселлеров еженедельника «Пушистые ведомости».

Весь коллектив Издательского дома «Хорек» поздравляет вас!

В соответствии с предварительной договоренностью, мы увеличиваем сумму отчислений на рекламу вашего произведения.

Мы искренне уважаем ваше право на частную жизнь, но ваша личность возбудила любопытство у читателей и многие издания уже обращаются к нам с просьбами провести с вами интервью. Не будете ли вы так любезны обдумать этот вопрос? Быть может, вы согласитесь побеседовать с прессой о «Мисс Озорство»? Если же рейтинг Вероники возрастет, то не исключено, что вам будет предложено выступить на телевидении или совершить лекционное турне. Просим известить нас по возможности скорее, так как ваш ответ может повлиять на уровень продаж.

Признаюсь вам, Даниэлла, что мы все с нетерпением ждем появления вашего второго романа. Разумеется, мы не хотели бы торопить вас и оказывать на вас давление, но в том случае, если мы получим рукопись достаточно скоро и она окажется столь же захватывающей, как и «Мисс Озорство», то мы сможем поместить ее в осенний каталог, и тогда уже к праздникам тираж поступит в книжные магазины.

Ваши друзья и покорные слуги...

Хорьчиха Беатрис Шатеору,

вице-президент,

руководитель отдела рекламы

В чеке, приложенном к письму, энтузиазм издателей отражался еще красноречивее.

Как и всякий автор-новичок, Даниэлла была в восторге уже от одного того, что книгу ее опубликовали. И до сих пор она не задумывалась, что случится, если эта книга вдруг окажется бестселлером.

Она откинулась на спинку своего писательского кресла, озадаченно похлопывая себя по щеке конвертом.

«Если для издателей успех книги измеряется количеством проданных экземпляров, — подумала она, — то чем же он измеряется для писателя? Сумбуром, который книга вносит в его жизнь?»

Она была так счастлива, что они переехали в Монтану! Ей так нравилось жить на ранчо с Баджироном! Что он будет без нее делать, если она отправится в турне по разным городам? «Нет, — сказала она себе, — спокойная жизнь гораздо важнее, чем какой-то там уровень продаж».

Даниэлла отложила чек, поднялась и пошла на кухню. Решение было принято. Она разорвала письмо на мелкие кусочки и выбросила в мусорное ведро. Бестселлер бестселлером, а дома все равно лучше.

Едва она взбила тесто и вылила в вафельницу первую порцию, как сверху донесся частый топоток: Баджирон спускался по лестнице. Через несколько секунд он появился на пороге кухни с одним-единственным листком бумаги в лапах.

— Готово! — объявил он. — Я закончил свой роман. Даниэлла ошеломленно уставилась на него.

— Как это, Баджи? Закончил?..

— Так это. Я написал «Там, где ступила лапа хорька».

Даниэлла взяла у него листок, быстро пробежала глазами давно знакомый ей первый абзац и дочитала остаток:

«И вот он осознал, что рассвет, который он приветствует в этот миг, станет для него началом новой жизни.

«Впервые отпрыск Ротскитов осмелится сбросить с себя бремя аристократии! — подумал он. — Театр зовет меня — и я откликнусь на зов».

И с этой мыслью он упаковал саквояж, оставил записку, в которой говорилось, что всем тяготам жалкого графского существования он решил предпочесть полнокровную жизнь актера-трагика, и покинул город, устремившись в далекие дали на поиски своей звезды».

«Конец»

Даниэлла подняла голову.

— Баджи?..

Баджирон испытующе глядел на нее. Глаза его сияли, плечи гордо распрямились, словно ему удалось наконец сбросить с себя тяжелый груз.

— Вот это... — осторожно проговорила она, — ...это и есть «Там, где ступила лапа хорька»?

— Не хотелось оставлять его незаконченным.

— Баджи?..

— Это — краткий роман. Я сегодня понял, что классика — это не для меня. Название — в самый раз для бестселлера, но как написать эту книгу, я не знаю. Мне с ней было тяжело. Совсем не весело. Никакого развлечения.

— Ты это не выбрасывай, — попросила Даниэлла, протягивая ему листок. — У меня такое чувство...

Баджирон коснулся листка, но так и не взял его.

— Сохрани его сама, — сказал он. — Это все, что мне удалось заставить себя не порвать.

— Баджи...

— Не волнуйся, Даниэлла. Иногда бывает так, что выбросить историю — это единственный способ ее сохранить. Если в ней что-то есть, она обязательно вернется — в другом обличье.

Едва он установил телефонный отвод под кухонным шкафом, как раздался звонок. Баджи только-только успел соединить провода, а потому от неожиданности дернулся так, словно его стукнуло током.

Только после третьего звонка он пришел в себя и снял трубку.

— О, Воксхолл! Как я рад вас слышать!

Затем он на какое-то время умолк. Он слушал своего издателя — того, кто поверил в него и в Стайка и стал ему настоящим другом.

— Только не у нас. Знаете, какое лето в Монтане? Если тебе не нравится погода, просто подожди пять минут — и все изменится...

Даниэлла вошла в залитую солнцем кухню и уселась на высокий табурет: ей хотелось послушать разговор.

«Почему он звонит? Будет что-то хорошее. Я точно знаю», — думала она.

— Да, сэр. Вы могли бы перенести свой офис с Манхэттена в наш Прыг-Вбок. Тут рядом с продуктовым магазином большущий дом пустует. Вы могли бы снять его задешево.

Долгая пауза.

— В самом деле? О Воксхолл! Спасибо вам!

Даниэлла впилась в него взглядом, просительно приподняв брови и вытянув лапы: «Ну пожалуйста, скажи! Что он говорит?»