Принц на белой «оке» - Тата Златова

Вздрогнула от звука хлопнувшей дверцы. И как это корыто еще не развалилось?!

— Мне здесь подождать или с тобой пойти? — спросил Димка.

Обернулась на звук его голоса и посмотрела так пристально, словно хотела мысли его прочитать. Правда, экстрасенс из нее так себе, похоже, придется довольствоваться малым: тем, что видит. Мазнула взглядом по Димке и отметила серьезное выражение лица и напряженный взгляд. Вид такой, словно сейчас будет диссертацию защищать. Вновь почувствовала на губах невольную улыбку. Ну уж нет, пусть здесь постоит, а ей надо настроиться. Поэтому отрицательно покачала головой:

— Здесь жди.

— Окей. Если что — зови. Я рядом.

Развернулась и шагнула к подъезду. Пожалуй, Димка — единственный, кто может действительно понять и поддержать. Даже природа противится этой встрече. Пока ехали, откуда ни возьмись, набежали тучи и спустился дождь. Он заливал окна «оки» и не давал разглядеть нужный дом. И хоть минуту назад ливень кончился, природа продолжала негодовать: хлестала ветром по лицу и прогоняла прочь, заставляла капли срываться с листьев и проникать под одежду, загораживала мрачными тучами солнце, будто намекая, что не ничего хорошего из этой встречи не выйдет.

Но Маша уже остановилась у двери и уставилась на кнопки домофона. Можно простоять здесь час, ожидая, пока кто-нибудь из жильцов откроет дверь, а можно… Онемевшими пальцами ввела две цифры номера нужной квартиры и напряглась как струна в ожидании.

— Да?

— Здрасте, — прокашлялась. — Это Маша Леонтьева, ваша дочь. Откроете?

Андрей не ответил. Домофон пискнул и дверь поддалась, приглашая ее в прохладный сумрак подъезда. Напоследок оглянулась и посмотрела на Димку: он сделал рукой ободряющий жест. Нервно сглотнула и шагнула вперед. Так разволновалась, что не дождалась лифта и поднялась по ступенькам на последний этаж.

Пальцы дрожали от напряжения, но Маша продолжала упрямо нажимать на кнопку звонка. Наконец послышались торопливые шаги. Сейчас, за этой дверью, находился человек, который когда-то без зазрения совести отказался от нее — на тот момент двухлетней девочки, абсолютно наплевав на ее будущее. Окажется она в детском доме или ее удочерят чужие люди, а может, она умрет от тоски и одиночества — ему было все равно. Он просто бросил ее на произвол судьбы и двадцать лет жил, даже не вспоминая о ней.

Что ж, сегодня они посмотрят друг другу в глаза.

Возможно, он такое же чудовище, как и ее настоящий отец.

Дверь распахнулась. У Маши остановилось сердце.

Несколько долгих секунд Андрей смотрел на нее в упор. Она тоже сверлила его взглядом, чувствуя, как костер злости ненадолго затухает под тяжестью той невысказанной печали, которая затаилась в его глазах. Вглядывалась в его лицо и все искала какое-нибудь сходство. На миг показалось, что линия губ и подбородка такая же, как у нее. Но тут же отмахнулась от этой мысли, напомнив себе, что Андрей ей не отец.

— Настя?!

Маша поежилась. Имя матери, вылетевшее из его рта, оцарапало сердце, как ржавый прут.

— Еще помнишь, как ее зовут? — поинтересовалась она, усмехнувшись.

— Прости, просто ты так похожа на нее… Проходи, Маша.

— Надо же, и мое имя помнишь!

Затухшие было поленья разгорелись внутри с удвоенной силой, а кровь в венах превратилась в кипящую лаву. Нет, не может его простить. От него когда-то зависела ее судьба, и он ее определил, отказавшись от родительских прав.

Андрей растерянно посторонился, и Маша уверенно вошла внутрь. Быстрым взглядом обвела узкий коридор, отметила бедную и неброскую обстановку. Похоже, ремонт здесь не делали лет двадцать, если не больше. Значит, деньги в квартиру не вкладывал, потому что не планировал вернуться. А зачем тогда приехал? Надоело? Или тоска по родине заела?

— Это просто невероятно! Такая красивая, взрослая… Я помню тебя совсем малышкой… Вылитая Настя!

Маша стиснула зубы. И как только губы не обжег ее именем? Как вообще смеет вспоминать о женщине, которую оставил умирать в четырех стенах? Злость кипела внутри, так дико и необузданно, что могла в любой момент выплеснуться наружу. Нужно успокоиться, иначе это плохо кончится!

Медленно выдохнула и язвительно спросила:

— И совсем не выгляжу оборванкой, да?

— Ну зачем ты так! — нахмурился он. А Маша не отрывала от него взгляда. Отметила русые волосы без намека на седину, прямые брови и пронзительные карие глаза. Футболка и брюки подчеркивали спортивную фигуру, тело покрывал легкий загар. Наверное, не особо он и переживал из-за нее. Может, вообще бы и не вспомнил, если бы она сама не искала с ним встречи!

От этой мысли стало еще горше, и Маша вспылила:

— А как? Как надо? Ты выбросил меня из своей жизни, как мусор, наплевав на то, что со мной будет. Думаешь, в интернате мне было бы хорошо? Да ты и представить себе не можешь, как тяжело устроиться в жизни тем, кто там вырос! Это поломанная жизнь! И если бы ни твой двоюродный брат с женой, я бы никогда не познала родительской любви! То, что ты сейчас видишь перед собой, — полностью их заслуга. Одета, обута, образованна… Пусть не родная, зато жива, здорова и полная сил! Ты рад, папуля?

Слезы невольно брызнули из глаз. Со злостью вытерла их кулаком. Подняла глаза на Андрея — тот стоял не шевелясь и смотрел в пол. Вид у него был подавленный. Маша нетерпеливо ждала, что он скажет. Горячая волна ярости обжигала все внутри.

— Ты ненавидела меня все это время?

— И сейчас ненавижу!

— Так ты пришла за этим? Захотела высказать мне все в лицо?

— А ты ожидал, что брошусь в объятия? Нет, папочка, не дождешься ты от меня ни капли нежности. Что, теперь я еще больше напоминаю тебе Настю? Такая же дерзкая и прямая, да? Только постоять за себя могу, потому что обещала, что никогда не буду слабой!

Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание, а Андрей неожиданно сказал:

— Бей.

Приблизился и подставил щеку.

— Что?

— Я виноват, знаю. Заслужил. Вот моя щека — ну же, надавай мне пощечин! Ты же этого хочешь? Так чего замерла? Имеешь полное право плюнуть мне в лицо или дать хорошую оплеуху. Давай, сделай это!

Маша попятилась.

— Что, передумала? Жаль. Возможно, тебе стало бы легче.

— Ты сошел с ума?

— Да, разве Вероника не говорила тебе? Моя семейная жизнь была настоящим адом… — Увидев, как она нахмурилась, поправил: — И дело не в Насте. Нет. Просто… как бы тебе объяснить… Она оказалась слишком мягкой, нежной, ранимой, очень хрупкой для этого жестокого мира. Отчим сломал ее. Все сломал — и меня, и тебя в том числе. Да, ты права, если бы ни Влад, твоя жизнь тоже пошла бы под откос. И все из-за одного человека. Вернее, недочеловека.

Маша закрыла лицо руками.