Крайняя мера - Мартин Стивен

Когда Генри закончил завтрак, Манион вышел из комнаты и вернулся вместе с одной из девушек, работавших на кухне, которая быстро вытерла стол. Вдруг послышался шелест платья, и по комнате разнесся нежный аромат духов. Генри не требовалось оборачиваться, чтобы понять, кто пришел. Он сделал знак рукой, приглашая Джейн и Маниона сесть за стол.

Манион налил себе в кружку пива и залпом ее осушил. Последовавшая за этим отрыжка напоминала трубный глас Судного дня. Джейн лишь слегка улыбнулась, а Грэшем не мог сдержать возмущения.

— Ты омерзителен! — заявил он.

— Да, сэр, я омерзителен. — Манион налил себе вторую кружку и с веселым видом поставил перед собой. — Зато я больше не испытываю жажды, за что премного вам благодарен.

Грэшем никогда не задумывался, многие ли джентльмены его положения обсуждают после завтрака самые насущные вопросы со слугой и любовницей. Но кого еще Господь наградил слугой, который за одно утро оказался абсолютным победителем в двух словесных поединках с хозяином? Девушка же с первых дней показала, что ее ум в полной мере соответствует прекрасному телу, что несказанно раздражало Грэшема. Гораздо проще и удобнее, когда прекрасное тело принадлежит женщине, а острый ум — мужчине. Как-то раз он поведал о своих соображениях Джейн. Та на минуту задумалась, после чего Генри получил сильные удар постельной грелкой.

Они расположились на верхнем этаже, в одной из самых любимых комнат Грэшема, отделанной потемневшим от времени дубом, свидетелем войны Алой и Белой розы. Огромное окно и балкон выходили на улицу, и хотя Генри не пожалел денег на покупку стекол, в комнате отчетливо слышался гул просыпающегося Лондона. Окна были застеклены во многих домах, но их владельцы, как и Грэшем, не торопились снимать огромные ставни, служившие надежной защитой от воров и любопытных глаз. Когда Генри вошел в комнату, Манион открыл ставни, и взору присутствующих открылся бесцветный и дымный лондонский рассвет.

Грэшем вкратце рассказал о событиях последних дней, которые не давали ему покоя. Казалось, Генри разговаривает сам с собой и никого не замечает, но он ни минуты не сомневался, что присутствующие ловят каждое его слово. Он поведал о смерти Уилла Шедуэлла, о своей встрече с Сесилом и странном задании, касающемся Бэкона. Джейн и Манион хорошо изучили привычки Грэшема и понимали, что размышления вслух помогают ему расставить факты по местам и ускоряют работу мысли. Во время рассказа Генри барабанил пальцами по деревянному столу — большая редкость для человека, привыкшего держать себя в руках и не давать воли чувствам.

— Мне тревожно. Я не знаю, в чем дело, но чувствую: творится неладное. Такое же ощущение, как перед мятежом Эссекса. Джейн, о чем болтают на рынках, в лавках и в соборе Святого Павла?

Старый собор Святого Павла, или Сент-Пол, построенный за шесть столетий до Великого лондонского пожара, находился в центре Лондона, в западной части Чипсайда, и занимал площадь более двенадцати акров. Несколько лет назад его колокольня была разрушена ударом молнии, но, несмотря на это, здание по-прежнему возвышалось над городским центром. Здесь собирались толпы ростовщиков и любители нового табака, который продавался тут же. Сюда приходили слуги в поисках работы, молодые щеголи демонстрировали модные наряды, а младшие сыновья из обедневших дворянских семей старались прошмыгнуть незамеченными, стыдливо пряча под плащом потертый камзол. Здесь воздвигались эшафоты, и несчастные корчились в предсмертных муках под доносившиеся из собора звуки проповеди. Тут встречались протестанты и католики, благородные джентльмены и наемные убийцы, знатные дамы и содержательницы публичных домов. Часто такие встречи заканчивались потасовкой. К собору стекались толпы приехавших в Лондон деревенских жителей, которые привлекали многочисленных мошенников, наживавшихся на их неопытности. На рыночной площади можно было узнать самые последние новости и городские сплетни, и соперничать с этим местом мог только двор его величества.

Джейн ходила к собору почти каждый день и посещала находившиеся там книжные лавки. Она научилась читать и уже успела прочесть все книги в библиотеке, собранной отцом Грэшема. Девушка обращалась к Генри за деньгами только для того, чтобы пополнить домашнюю библиотеку очередной новинкой, на что Грэшем всегда с радостью соглашался. Благодаря стараниям Джейн его библиотека превратилась в лучшую в Лондоне. Еще будучи ребенком, Джейн сделалась счастливым талисманом для книготорговцев, которые наперебой заманивали ее в свои лавки. Они знали, что девочка является воспитанницей сказочно богатого и таинственного Генри Грэшема, а через некоторое время она стала называться его племянницей. Каждую пятницу Джейн с торжественным видом совершала обход книжных лавок, где ей продавали книги по самой выгодной цене во всем Лондоне, не говоря уже о том, что очень скоро девушка оказалась одним из любимейших объектов для городских сплетен.

— Книголюбы обсуждают пьесу Джонсона «Падение Сеяна». Года два назад ее поставили в «Глобусе». Она не слишком-то хороша, очень уж затянутая и шумная. Мы с Мартой ее видели. Сначала ее взял Торп, но потом отказался печатать, и теперь за это взялся Блаунт. Друзья говорят Джонсону, что пьеса хорошая, но за спиной называют ее ужасной дрянью, и Джонсон злится на весь мир.

Джейн со счастливой улыбкой рассказывала о сплетнях, услышанных в книжных рядах.

— А разве Джонсон когда-нибудь был в ладу с окружающим миром? — со смехом спросил Грэшем, пытаясь представить мир, где его друг Джонсон будет жить спокойно. — Как тут не злиться, когда из преисподней тебе подмигивает призрак Кита Марло, а умная бестия Шекспир собирает в «Глобусе» целые толпы? Но ведь ходят и другие сплетни?

— Там, где я бываю, всегда сплетничают, но о Бэконе ничего особенного не говорят, — сказала Джейн и, задумавшись, наморщила лоб, — так, обычные факты.

— И что же это за обычные факты? — тихо поинтересовался Генри.

— Говорят, что он очень честолюбив, что он юрист и член парламента и ради карьеры продаст королю душу. Его нареченная — настоящая мегера, и поэтому Бэкон предпочитает общество молодых людей, так же как его будущая супруга, — Джейн тихо хихикнула. — Нет никаких слухов о том, что он принуждает юношей к вступлению в греховные связи. В наше время стремление к новым ощущениям вошло в моду. Любой придворный, идущий в ногу с модой, не упустит случая упомянуть, что без женщин ему не обойтись, но по-настоящему он любит только своего юного фаворита. — Джейн посмотрела Грэшему прямо в глаза.

— Как дерзко и неосмотрительно с их стороны, — задумчиво сказал Генри. — А ходят ли сплетни о подстрекательстве к мятежу, измене и заговорах?

— Много сплетничают о короле, — ответила Джейн. — Говорят, у него начинается истерика при виде холодного оружия.

Ходили слухи, что Давид Риччио, любовник матери короля Марии Стюарт, был убит у нее на глазах в одном из заброшенных шотландских замков, когда она носила Якова под сердцем, и теперь при виде вынутой из ножен шпаги или кинжала король впадает в безумие или теряет сознание.

— До сих пор не утихают разговоры о Рейли. Ну не странный ли народ? При жизни Эссекса толпа его ненавидела, а теперь они говорят, что Рейли стал первым англичанином, которого судили и вынесли обвинительный вердикт, не выслушав обвинения.