Башня рассвета - Сара Маас

У них и отношения не клеились. Шаол без конца упрекал себя за это. Если они оба упрямы, почему бы ему первому не попытаться изменить характер?

За десять минут, пока ждали целительницу, Несарина почти не смотрела в его сторону. Лицо у нее было усталым, волосы разметались по плечам. Надевать капитанский мундир она не стала, предпочтя свою обычную темно-синюю блузу и черные штаны. Казалось, государственные цвета Адарлана ей ненавистны.

На Шаола Каджа надела вчерашний зелено-голубой камзол и до блеска начистила медные застежки. В ее работе ощущалась спокойная гордость и ни капли робости и страха, присущих множеству слуг и служанок королевского замка в Рафтхоле.

– Она запаздывает, – угрюмо пробормотала Несарина.

Циферблат роскошных напольных часов в углу показывал десять минут одиннадцатого.

– Может, послать кого-нибудь туда? Пусть узнают, собирается ли она вообще во дворец?

– Она не находится у нас в подчинении. Вдруг ее что-то задержало? Давай еще подождем.

Несарина остановилась перед ним.

– Нельзя медлить, – заявила она, сердито хмуря брови. – Мы не имеем права понапрасну растрачивать время.

– Я понимаю твое желание поскорее вернуться домой, – осторожно сказал Шаол.

– Не думай, я не стану тебя торопить, но даже один день имеет значение.

Шаол отметил, как напряжен ее рот. Наверняка и его собственный выглядит так же. Утром Шаолу пришлось усилием воли прогнать мысли о судьбе Дорина.

– Когда целительница придет, может, сходишь в город? Навестишь родственников. Быть может, им что-то известно о твоей семье в Рафтхоле.

Худенькая рука Несарины полоснула по воздуху.

– Подожду, пока она тебя осмотрит.

– И все это время будешь мерить комнату шагами?

Несарина плюхнулась на ближайший диван. Золотистая обивка мягко зашелестела.

– Я приплыла сюда, чтобы тебя поддержать. И в лечении, и в нашем деле. Болтовня с дядиной родней не должна заслонять главное.

– А если я тебе прикажу?

Несарина замотала головой, отчего заколыхалась волна темных волос.

Но не успел Шаол по-настоящему отдать приказ, как в тяжелую дубовую дверь постучали – коротко, но уверенно.

Несарина что-то крикнула на халхийском. Вероятно, это означало «войдите». Шаол прислушивался к легким, негромким шагам. Затем медленно открылась дверь в гостиную. Мелькнула рука янтарного цвета.

Первыми Шаол заметил ее глаза.

От таких глаз люди должны замирать на месте, а потом оборачиваться вслед. Золотисто-карие, полные внутреннего огня. У целительницы были слегка вьющиеся густые волосы сочного каштанового цвета, в которых мелькали темно-золотистые прядки. Волосы достигали ее тонкой талии.

Целительница двигалась с изяществом. Ее ноги были обуты в простые черные туфли, приспособленные для хождения по горбатым улицам Антики. Сейчас они мягко ступали по коврам дворцовой гостиной, а их хозяйка либо не замечала роскошного убранства, либо ее это не волновало.

Молодая. Года двадцать два, не больше.

Но эти глаза… Они были гораздо старше.

Вошедшая остановилась возле стула с резной спинкой. Несарина вскочила на ноги, разглядывая свою ровесницу. Конечно же, эта женщина, обладавшая спокойным изяществом движений, ясными глазами и одетая в неброское голубое муслиновое платье, могла быть только целительницей. Ростом она уступала Несарине, но если спутница Шаола и сейчас выглядела угловатым подростком… Шаол постарался не смотреть на женственные округлости тела целительницы.

– Тебя прислали из Торры-Кесме? – по-адарлански спросила Несарина.

Целительница не торопилась отвечать. Она молча смотрела на Шаола. В ее дивных глазах промелькнуло нечто вроде удивления и гнева.

Потом она сунула руку в карман платья. «Наверное, принесла что-то вроде рекомендательной записки», – подумал Шаол. Меж тем рука целительницы оставалась в кармане. Казалось, она сжимает какой-то предмет внутри.

Отнюдь не робкая олениха, готовая умчаться. Целительница, скорее, напоминала оленя, для которого бегство унизительно. Каким бы ни были его шансы в сражении, сейчас он опустит голову и ринется на противника.

Шаол выдержал ее холодный, пристальный взгляд. За годы службы он пересмотрел достаточно юных оленей и каждому умерял пыл.

Несарина произнесла фразу на халхийском, повторяя свой вопрос.

На шее целительницы Шаол заметил тонкий косой шрам в палец длиной.

Он знал, какое оружие оставляет на теле подобные отметины. В мозгу лихорадочно закружились возможные обстоятельства, при которых она могла получить этот шрам. Все они, равно как и причины, породившие их, были не из приятных.

Несарина молча смотрела на Шаола и гостью.

Целительница прошла к письменному столу, стоявшему возле окон, села и взяла лист пергамента из стопки на углу стола.

Кем бы ни были эти целительницы, хаган вчера сказал сущую правду: они не подчинялись его приказам. Казалось, у них внутри есть свой трон, а потому титулы и власть не застилают им глаза.

Целительница достала из ящика ручку со стеклянным пером, сняла крышку с хрустальной чернильницы, обмакнула перо и спросила по-адарлански:

– Имя?

Она говорила без акцента. Точнее, без здешнего акцента.

– Шаол Эстфол.

– Возраст?

Акцент у нее все-таки был, но другой. Так говорили в…

– Фенхару, – вслух произнес Шаол.

Перо замерло в воздухе.

– Возраст? – повторила она.

– Ты родом из Фенхару?

«Что ты делаешь здесь, так далеко от родины?» – мысленно добавил он.

Целительница холодно и безучастно смотрела на него.

– Двадцать три, – сглотнув, ответил Шаол.

Она что-то записала и задала новый вопрос:

– Расскажи, откуда начинаются повреждения в твоем теле.

Каждое слово она произносила тихо и отрывисто. Даже с каким-то недовольством, как показалось Шаолу.

Может, ей неприятно заниматься его увечьем? Может, ее направили сюда, оторвав от других, более важных дел? Он вспомнил вчерашнюю язвительную улыбку Хасары. Наверное, принцесса знала: эта женщина вовсе не отличается сострадательным обращением с больными.

– Как тебя зовут? – спросила целительницу Несарина, начинавшая терять терпение.

Целительница лишь взглянула на Несарину, словно только сейчас заметила ее присутствие.

– Ты здешняя? – спросила целительница вместо ответа на вопрос.

– Мой отец родился здесь. Переехал в Адарлан, женился на моей матери, и теперь одна часть моей семьи там, другая – здесь.