Венец айтаны - Ольга Новикова

Совет капитанов собрался через два дня. За это время близнецы (Кейен ни на секунду не сомневался, что Кариен поддержит его) успели приватно переговорить со всеми капитанами эскадры. Впрочем, Эндри тоже не терял времени даром. Дрогов знал, что сводный брат также заранее пытается привлечь капитанов на свою сторону. В том, что собрание получится напряженным, никто уже не сомневался.

– Послушай, Кейен! – Эндри снова попытался вразумить его накануне совета. – Ну за каким чертом тебе это сдалось? Даже если за тобой пойдет только Кариен, ты расколешь эскадру, ослабишь ее! Неужели тебе так хочется стать адмиралом? – прищурился Эндри. – Ну хочешь, я помогу тебе найти для этого пару кораблей?

– Ребята сами будут делать выбор. – Дрогов был непреклонен. – Не тебе решать за них.

– Нет, ты ошибаешься! Именно мне решать! Потому что я – адмирал! И прямо сейчас я вышвыриваю паршивую овцу из своей эскадры!

– Совет все равно будет, Эндри! – стукнул кулаком по столу Кейен.

Братья сидели друг напротив друга, приподнявшись за разделяющим их столом и готовые вцепиться один другому в глотку.

– Ты еще пожалеешь об этом! – процедил Эндри и вышел, хлопнув дверью.

Хотя все уже были в курсе дела, традиция потребовала от Дрогова изложить его еще раз. Вначале рассказ сопровождался язвительными комментариями Эндри, но потом старшие капитаны попросили его замолчать. Как и думал Кейен, первым, не дав никому высказаться, вскочил со своего места адмирал.

– Нас это не касается, – заявил он. – Свободные пираты никогда не лезли в сухопутную политику! Не знаю, что эти повстанцы пообещали тебе, Кейен, но ты сейчас отстаиваешь не наши, а их интересы.

– Сухопутная политика нас действительно не касается. Если только она не грозит объединить два флота, Ор-Сите и Аль-Гави, в охоте на нас.

– А с чего ты взял, что флоты эти объединятся и непременно пожелают выпустить нам кишки? – флегматично поинтересовался капитан «Мелисы» Кот Ини.

– А что бы ты сделал на месте альгавийцев? – удивился Дрогов-младший. – Они давно охотятся за нами. Раньше им не давало волю то, что эти воды считаются орситанскими, и военный флот Ор-Сите в любой момент готов был вступиться за нас – во всяком случае, если не застал бы нас с поличным. А что альгавийцам мешает теперь?

– Пока об этом ничего не слышно, – усомнился Сайрес Виент, капитан шхуны «Арасская красавица». – Прошло уже полгода.

– Сезон штормов, – пожал плечами Кейен. – Плюс они еще войну Королевской Баре объявили. Может быть, конкретно сейчас альгавийцам не до нас.

– Тем более надо бить первыми! – поддержал его Хэлли Гренсон с «Черного ворона». Они с Гренсоном еще не решили трудный вопрос, как поделить несколько человек, сначала плававших на «Вороне», а теперь входящих в команду «Дельфина». Тем не менее на Хэлли, кажется, можно было рассчитывать. – Пока им не пришла в голову мысль обезопасить северные морские пути!

– Мы можем, конечно, сидеть и ждать, пока они не вспомнят про нас, причем сидеть лучше смирно и о себе не напоминать. Тогда, может быть, пронесет, – презрительно кидал слова Кейен. – А может быть, и нет. Во всяком случае, сидеть и покорно ждать расправы я не собираюсь. Через неделю мы с Кариеном отплываем. Если здесь еще остались настоящие островные корсары и кто-то хочет к нам присоединиться – буду рад!

– Мы поняли тебя, сын ярла, – тяжело сказал Зельц Маан, самый старший из присутствующих здесь капитанов. – Мы поняли тебя, адмирал. – Он взглядом остановил готового вскочить Эндри. Маан обвел глазами собравшихся, пресекая пустые разговоры. – Теперь каждый будет думать сам и советоваться с командой. Те, кто решит идти против Аль-Гави, поднимут паруса через семь дней.

Через неделю шесть больших кораблей покинули гавань. Кроме «Дельфина» и «Рыбачки» близнецов выступить против Аль-Гави решились Хэлли Гренсон, Кот Ини, Вениамин Бронс и, неожиданно для всех, Зельц Маан. Когда Кейен туманным утром выходил из ворот крепости, раздался выстрел. Пуля застряла в объемистом бумажнике с картами, не дойдя до сердца всего нескольких сантиметров. Дрогов остановился, выковырял из вороха испорченных бумаг свинцовое свидетельство братской любви, невесело усмехнулся и пошел дальше.

План был довольно прост, но в то же время должен был сработать. Вельгису удалось объединить немалые силы, и возможность ошибки была очень мала. Ключевая роль в задумке командора отводилась восточным горцам. Эл Кабор со своим дикими воинами должен был внезапно спуститься с гор и заполонить междуречье Крина и Иты. Долина Крина и впадающих в него Иты, Ла и Сины была житницей страны, а Гоун считался хлебной столицей Ор-Сите. Заняв Гоун, повстанцы основательно укрепились бы на юго-востоке. В то же время альгавийских гарнизонов в Междуречье пока было немного, так как земледельцы были народом мирным и не склонным сопротивляться властям. Вельгис рассчитывал, что горцы довольно быстро сумеют уничтожить эти гарнизоны и создадут опасную зону, которая бы привлекала к себе все внимание и силы альгавийцев.

Пришедшие в Гоун силы генерала Стайка все еще оставались там. Вельгис знал об этом по донесениям верных людей, которых у него в городе скопилось немало. Командор рассчитывал, что восставшие горцы заставят Стайка либо вывести из Гоуна все войска, либо разделить армию. Когда альгавийцы покинут город, в Гоун потихоньку должна была просочиться пехота – в неразберихе восстания образовалось некоторое количество беженцев, которые, как всегда, почему-то стремились в большие города. Объединившись с верными лазутчиками, они должны были в назначенный час открыть городские ворота и напасть на альгавийцев с тыла. Кавалерия подошла бы к стенам города за один ночной марш-бросок и ворвалась бы в Гоун за час до побудки. Захватив город, часть армии Вельгиса должна была отправиться на подмогу Кабору, которому вменялось в обязанность заманить Стайка к горам и исчезнуть, перейдя на излюбленную партизанскую тактику засад и неожиданных нападений из-за угла. Ослабленного генерала должна была добить конница.

После этого командор предполагал поднять под ружье все боеспособное население Междуречья, прекратить поставки хлеба в Аль-Гави, склонить на свою сторону орситанскую армию (определенные успехи в этом уже были). После взятия Гоуна Вазар оказался бы намного ближе. Но Гоун еще надо было взять.

Салан чувствовал, что за ним следят. Он соблюдал все предосторожности, но все же попал под подозрение. Ему нужно было увидеться с Хотером – эмиссаром Вельгиса в Гоуне, – но он не мог явиться на обычное место, приведя за собой «хвост». Времени же оставалось совсем мало. Салан решился на крайнее средство – отправился в гостиницу «Милли», хозяйкой которой была жена одного из повстанцев. Через час после того, как в «Милли» появился новый жилец, сынишка хозяйки сбегал к торговцу вином и отнес ему записку. А еще через три часа в трактир на первом этаже гостиницы наведалась группа альгавийских гвардейцев. Их интересовало, в каком номере остановился некто Салан Пиас. С самым невинным выражением лица хозяйка отвечала, что никакой Пиас сюда не приезжал, но если господам гвардейцам будет угодно, они могут посмотреть книгу постояльцев. Господам гвардейцам было угодно, и Милли принесла книгу. Пока они смотрели записи, сынишке хозяйки срочно понадобилось подняться наверх. Визитеров заинтересовал прибывший сегодня доктор Син Пакул. Хозяйка отвечала, что господин доктор у себя, велел не беспокоить. Переглянувшись, гвардейцы поднялись наверх. На стук никто не ответил, а ворвавшись в комнату, они обнаружили только свешивающуюся из окна веревку. Разъяренные гвардейцы уже собирались покинуть гостиницу, когда один из них вспомнил быстро поднимающегося вверх по лестнице мальчугана.