Принцесса для сержанта - Андрей Уланов

— Сергей, а в первом бою… что было самое главное?

— Главное?

Ну и вопросики у ее высочества…

— Главное — что врагов можно убивать.

Да. Пожалуй, именно так. Конечно, мы это и так знали, но… когда комроты вызвал добровольцев и я встал… и мы пошли, и увидели вблизи перевернутые мотоциклы… придавленный коляской труп пулеметчика… и другие трупы, в серых, мышастых мундирах, лежащие в такой же серой пыли… это было совсем другое.

А через полчаса начался минометный обстрел, и за несколько минут огневого налета рота потеряла восьмерых убитыми и ранеными. Затем немцы пошли в атаку.

— Малахов?

— Да.

Что-то все-таки в огне завораживающее есть. Вот и сейчас засмотрелся я в этот костер и вроде бы выключился на секунду.

— Расскажи мне… о войне. О вашей войне.

Ох, думаю, высочество, ну и просьбочки у тебя!

— Тебе лет-то сколько? — спрашиваю. — А, ваше высочество?

— Ва-а-первых, Малахов, — надменным таким голосочком говорит принцесса и еще слова нарочно так растягивает, точь-в-точь, как рыжая моя, ненаглядная, когда злится, — спрашивать даму о возрасте — неприлично. А во-вторых, я первая спросила.

— А в-третьих, высочество, лет-то тебе сколько?

Вот интересно, соврет — не соврет?

— Во… Семнадцать.

— Эх ты, — говорю, — высочество.

Ну что ей, спрашивается, рассказать?

О ночных заревах на полнеба? Об облаках, крест-накрест перечеркнутых дымами? О ярко-красном снеге?

Или о бесформенных грудах металла по обочинам дорог? И о серых колоннах, угрюмо глядящих из-под козырьков? Или…

Да разве можно это рассказать? Может, уже потом, после войны, кто найдется и слова нужные найдет.

А что мне этой девчонке несмышленой сказать?

— Война как война, — говорю. — Кровь и грязь.

Мы уже почти засыпать начали, когда этот вой раздался. Хороший такой вой, душевный — вроде бы и далеко, а по спине холодом здорово пробирает.

Ну, я поначалу остроты ситуации не оценил: подтянул автомат поближе и дальше спать приготовился. А принцесса сразу вскочила, словно ее вышибным зарядом подбросило.

— Вставай!

— С чего? — спрашиваю. — Из-за солистов этих серых? Брось… костер же…

Хотя, запоздало соображаю, вовсе и не факт, что здешних волчишек костром остановишь. Это у нас в прифронтовой полосе зверье пуганое донельзя, а местные запевалы знать не знают и ведать не ведают, что за штука такая — ружье, а уж тем более автомат.

Зато вот если кое-какие литературные примеры припомнить: «Дети капитана Гранта» или, скажем, «Робинзона Крузо», — есть у товарища Дефо ближе к финалу одна веселенькая волчье-медвежья сценка…

— Простые волки воют иначе. Это песнь оборотней.

Та-ак…

А ведь, думаю, слышал я похожую арию, — когда мы с трофейной Короной возвращались. И Роки тогда этих оборотней именно что по звуку классифицировал… позеленев при этом на манер листвы.

И еще кое-что вспомнил из слов орка, Грыма Аррыма: стая Хэлга в количестве пяти сотен… и волкодлаки у них плохо объезжены. Если не фантазировать на тему, что они волков в упряжки запрягают — а это навряд ли, здесь не Аляска, реки Юкон и реки Клондайк на картах не имеется, — то выходит, волчишки у них под седлом ходят. В Травяном Мире я за эту деталь как-то не зацепился, а сейчас, под аккомпанемент завываний… приближающихся. Волк размером с пони или даже с ишака — мысль о близком личном знакомстве как-то мне оптимизма не внушает.

Вскочил, глаза протер.

— Сколько их?

— Не знаю, — напряженно, почти зло шепчет Дарсолана. — Сами по себе оборотни редко сбиваются в стаи. Но мы в приграничье, а Враг иной раз засылает на нашу сторону молодняк из своих стай… порезвиться.

Та-ак…

Главное сейчас, думаю, — не паниковать. Как и всегда на войне. Стоит начать дергаться да суетиться — считай все, пиши пропало!

Впрочем, если по виду судить, то ее высочество держится очень даже на уровне. И в панику впадать явно не собирается, равно как и обмороки с истериками закатывать.

— Что ж, — так же шепотом спрашиваю, — вы этих тварей на входе не шлепаете? А то меня Виртис уверял, что маги ваши даже переброску мыши засечь сумеют.

— Сказать легко, — огрызается Дара, — но у нас слишком мало магов, чтобы гоняться за каждым волкодлаком.

— На меня-то не рычи. Что делать будем?

— Драться!

Ну да. Идея ценна остротой и свежестью, как такие вот «умные» мысли старшина Раткевич комментирует. Оно канешна… чем простым обедо-ужином послужить, лучше для начала подраться спробовать.

— Они на волков хоть похожи?

— Похожи. Только больше… сильнее… быстрее… и убить их можно лишь серебром или огнем.

— А обычным оружием?

— Затянется на глазах.

Вот тебе и раз. И, как назло, не наличествует при мне родного советского ранцевого огнемета. Даже «березина» с его двенадцать запятая, или, как говорил старшина Ушаков, комма семь, который не то что волчару — слона одиночным завалит. Всего арсенала — нож, пистолет да «ППШ». Машинка хорошая, но против зверюги… полосовать очередями, да ждать, пока сдохнет, — это ж патронов не напасешься.

Имелись, конечно, у меня в рукаве, то есть на самом деле в особых кармашках куртки, козыри — две обоймы к «ТТ». В них-то пули даже не просто серебряные — особого заговора. Причем не здешних придворных магов, а какого-то чуть ли не заграничного спеца, магистра Чева. Товарищ комбриг Клименко при мне эти патроны на манер бриллиантов доставал: из сейфа, в смысле, из шкафа, который он сейфом кличет… ну да магии там не меньше, чем железа, из шкатулки, из мешочка бархатного, да еще промасленными платочками обернуты в три слоя, каждый патрон ин-ди-ви-дуаль-но.

Только ведь если козыря вот так, в первую же, считай, ночь на стол выкидывать — далеко мы не уедем.

— Ну а если саблей твоей… в смысле, — живо поправляюсь, — Сиятельным Мечом Эскаландером?

— Эскаландер справится с ними шутя. Но… весть, что один из Великих Мечей почуял кровь, разносится далеко.

— Ясно, — киваю, — демаскировка. Отпадает. А что-нибудь менее магически громогласное в арсенале наличествует?

— Вот как раз над этим я и размышляю!

Ну, дело, конечно, нужное.

Я тоже кое-что в голове прокачал — и принялся остатки нашего костерка затаптывать.

— Сергей… зачем?

Отвечать я сразу не стал, а сначала дотоптался и уже потом аккуратно так взял ее высочество за плечико, развернул в нужном направлении, да еще и пальцем ткнул, для верности.