Остров в море - Анника Тор

– Совершенно правильно, – сказала фрекен Бергстрём, когда Штеффи закончила. – Очень хорошо.

– Очень хар-рашо, – передразнила ее Сильвия вполголоса.

Учительница сделала вид, что не слышит.

На перемене Штеффи надеялась, что Вера подойдет к ней, но она не подошла. Вера стояла с Сильвией и другими девочками в углу школьного двора. Иногда Штеффи казалось, что они смотрят в ее сторону. Ей было интересно, о чем они болтали.

Вместо Веры подошла Брита и спросила, не хочет ли она попрыгать через скакалку. Все шло хорошо, пока Штеффи не заметила, что Сванте уставился на нее. Она занервничала, сбилась с ритма и стала крутить скакалку для Бриты.

Пока Брита прыгала, Штеффи почувствовала, что сзади кто-то подходит. Она обернулась и увидела Сильвию, возглавлявшую свою компанию.

– Скажи что-нибудь по-немецки, – сказала она.

Штеффи покачала головой, продолжая крутить скакалку.

– Скажи что-нибудь! – повторила Сильвия. – Ты ведь можешь говорить, а? Или не можешь?

– Могу.

– Ну, тогда скажи что-нибудь, – надоедала она. – Мы хотим услышать, как это звучит.

– Скажи что-нибудь, – вторила подруга Сильвии; ее звали Барбру.

Кольцо группы все плотнее сжималось вокруг Штеффи. Вера держалась в стороне. Она подтянула чулок и принялась искать что-то в кармане платья.

– Или спой с переливами, – продолжала Сильвия. – Ведь ты родом из Альп.

Брита ошиблась и наступила на скакалку. Она подошла и забрала конец скакалки из рук Штеффи.

– Твоя очередь, – сказала она.

– Не пытайся казаться особенной, – сказала Сильвия. – И не думай, что ты можешь подлизываться к учительнице. Маленькая принцесса из Вены! Кто тебя звал сюда, а?

Штеффи притворилась, будто не слышит. Сильвия охотно поверит, что она не поняла.

Штеффи прыгнула под вращающуюся дугой скакалку, отсчитывая про себя такт. Раз… и… два… и… раз… и… два… и…

Внезапный рывок натянул скакалку. Штеффи упала и ободрала о жесткий гравий ладонь. Сильвия насмешливо улыбнулась, отпустила скакалку и удалилась со своей свитой.

Вноябре на острове стало еще серее, чем летом, когда они приехали. Зеленели только кусты можжевельника. По утрам, когда Штеффи выходила из дома, было темно, рано темнело и вечером, когда она возвращалась. Путь до школы был долгим. Холодный ветер с моря задувал под пальто, и колени синели от холода.

И все же хорошо, что она начала учиться. Что бы она иначе делала целыми днями? После обеда и по вечерам время с тетей Мартой тянулось медленно. Они никогда не сидели вместе и не болтали, как обычно было с мамой.

Как только Штеффи возвращалась домой из школы, они с мамой садились за стол: мама с чашкой кофе, Штеффи с чашкой горячего шоколада. Штеффи рассказывала о том, что случилось в школе и по пути домой. Мама вспоминала какую-нибудь историю из своего детства или из жизни оперной певицы. Они болтали о книгах, которые прочитали или о путешествиях, в которые они могут отправиться, когда Штеффи станет старше.

Написать кому-нибудь письмо – это вовсе не то же самое, что поговорить. Беседа – это не только слова, это взгляды, улыбки, паузы между словами. Рука, которая пишет, не успевает за всем, что она хочет описать, за всеми мыслями и чувствами, что проносятся в голове. И когда письмо отослано, ответ может задержаться на много недель.

Тетя Марта ни о чем не спрашивала и ничего не рассказывала. Она проверяла, чтобы Штеффи делала уроки, поддерживала чистоту в своей комнате и помогала ей по хозяйству. Это все.

Вечерами тетя Марта сидела в комнате за своим вязанием. В семь часов она включала радио и слушала новости и вечернюю молитву. Но, как только радио начинало играть музыку, тетя Марта его выключала. «Мирская» музыка греховна, говорила она, а «мирской» была любая музыка, кроме псалмов и духовных песнопений, таких, как пел хор в церкви. Джаз, шлягеры, классическая музыка – все это было для тети Марты делом рук одного дьявола.

Иногда, когда тети Марты не было дома, Штеффи тайком слушала радио. В остальное время в доме царила тишина.

С приездом дяди Эверта все становилось иначе. Он болтал со Штеффи, рассказывал истории, случившиеся с ним на корабле, расспрашивал ее о школе, хвалил ее шведский и подшучивал над ней, когда она ошибалась.

– Летом ты сможешь отправиться со мной на «Диане», – сказал дядя Эверт. – Я научу тебя грести на маленькой лодке.

До лета было еще далеко. Так долго Штеффи здесь не останется, хотя она ничего не сказала об этом дяде Эверту. Штеффи провела в Швеции уже три месяца. «Самое большее – полгода». Так обещал папа.

Но в письмах из дома не было ни слова о въездной визе, Амстердаме, или Америке. Папа написал, что они переехали в еще более маленькую комнату, и что мама устроилась работать приходящей домработницей к одной пожилой даме. Мама – домработница! Штеффи не могла представить ее себе в переднике, на чьей-то чужой кухне.

Мама ничего не писала о своей работе. Ее письма были полны вопросов: о тете Марте и дяде Эверте, о школе и о том, есть ли у Штеффи друзья на острове. Штеффи отвечала, что все с ней очень милы, что у нее много друзей и что в школе все хорошо. По крайней мере, последнее было правдой. Она даже знала почти все псалмы наизусть, хотя едва понимала, о чем они.

В каждом письме мама просила Штеффи напомнить Нелли, чтобы та написала домой.

«Ты уже большая и должна помогать своей младшей сестренке, – писала мама. – Проследи, чтобы она регулярно нам писала, и постарайся помочь ей с немецким. Ее правописание стало ужасным. Конечно, это хорошо, что вы учите шведский язык, но помните, что немецкий – ваш родной язык и что однажды вы вернетесь домой».

– Завтра, – пообещала Нелли, когда Штеффи попросила ее написать письмо. – Завтра точно напишу. Сегодня после школы я играю с Соней.

Но на следующий день Нелли сообщала, что пойдет в гости к кому-нибудь из одноклассниц, или приглашала кого-нибудь к тете Альме. Нелли пользовалась популярностью. По утрам, когда она отправлялась в школу, ее обычно поджидала целая стайка одноклассниц, которые соперничали между собой за право быть избранной в ее подруги. Нелли смеялась и болтала без умолку, словно говорила по-шведски всю свою жизнь.

Штеффи никто не ждал. Вера держалась компании Сильвии, а там никто не был рад Штеффи. Ей самой приходилось разыскивать в школьном дворе Бриту и ее друзей. Конечно, ей разрешали быть с ними, но она постоянно чувствовала себя чужой. Они, не обращая на Штеффи внимания, болтали о вещах и людях, совершенно ей не знакомых. Никто не приглашал ее в гости после школы. Однажды Штеффи сама попыталась пригласить Бриту домой.