Темные силы - Елена Топильская

Но на этом предприятии все было не так. Никаких новых директоров и арбитражных судов; осуществленная комбинация потрясала своей простотой и элегантностью и была вполне достойна таланта Остапа Бендера.

Все началось с того, что предприятие стало получать меньше заказов. Меньше заказов —меньше заработка, и в конце концов случилось неизбежное: рабочим стало нечем платить зарплату. Конечно, отчасти это произошло из-за того, что дирекция установила себе размер заработной платы на несколько порядков выше, чем работягам, но все это было надлежащим образом проведено по документам, оформлено решением Совета директоров, и то обстоятельство, что на свою месячную зарплату рабочий мог купить скромный продуктовый набор, а директор зато — дачный домик с огородом или подержанную машину, волновало разве что рабочего, а финансовые органы — ни чуточки.

Но вдруг и этих скудных денег у рабочих не стало.

Правда, директор тоже перестал получать свою пайку и объявил, что вместе с сотрудниками затягивает пояс.

Первые три месяца работяги терпеливо ждали. Следующие три месяца сидели в приемной директора. Потом вышли на дорогу с плакатами, потом стали бросать камни в директорские окна. Потом сходили на прием в прокуратуру. На комбинат приехал прокурор и строго поговорил с руководством, а также разъяснил рабочим их конституционные права.

После этого наиболее продвинутые рабочие обратились в суд. Не дожидаясь решения суда, директор стал активно искать пути выхода из кризиса. Надо было где-то найти деньги, чтобы погасить даже не то что долги предприятия, а выплатить задолженность по зарплате. В суде лежал иск на пятьсот двадцать тысяч рублей (это составляло примерно три директорских оклада, но он ведь тоже перестал получать зарплату в кассе). Тогда, в девяносто восьмом году, эта сумма впечатляла больше, чем сейчас; особенно тех, кто у себя в кассе получал меньше, чем директор градообразующего предприятия. Вот с этого момента трактовки событий заинтересованными сторонами расходятся.

Версия директора: отчаявшись получить кредит у правительства или найти для предприятия заказы и достать средства на выплату зарплаты изголодавшимся работникам, он вынужден был обратиться за ссудой к частному лицу, которое согласилось предоставить деньги в требуемой сумме, под залог, Кроме оборудования, в залог отдавать было нечего. Поэтому был заключен договор с этим частным лицом о предоставлении ссуды под залог оборудования. Директор рассчитывал в самое ближайшее время договориться о выгодном заказе и уже встречался с предполагаемыми заказчиками, аванс на заказ от них позволил бы рассчитаться с заимодателем. Однако предполагаемые заказчики оказались людьми непорядочными, поели-попили за счет директора в ресторане во время бизнес-ланча, но с заказом тянули, и дотянули до того, что истек срок займа.

Поскольку он, в отличие от надувших его заказчиков, себя считал человеком порядочным, у него не оставалось другого выхода, как распрощаться с оборудованием, указанным в договоре Займа в качестве залога. Часть оборудования была вывезена с предприятия, после чего не столь порядочные люди из числа руководства комбината (камень в огород главного инженера) стали строчить пасквили в разные инстанции, бог весть в чем обвиняя его, добросовестного руководителя, который преследовал единственную цель — не дать рабочим его комбината помереть с голоду.

Версия «не столь порядочных людей», в том числе и главного инженера: пока в казне комбината водились какие-никакие средства, директор хапал сколько мог из этой казны, установив себе непомерный оклад невесть за какие заслуги. Когда денежный ручей иссяк, этот жулик, сговорившись с соучастником, заключил фиктивный договор займа на смехотворную сумму в пятьсот двадцать тысяч рублей под залог импортного оборудования, в свое время зубами выгрызенного главным инженером у министерства. Оборудования стоимостью в полтора миллиона долларов США.

Сразу было понятно, что этот заем никто возвращать не собирается, и договор заключен был исключительно для того, чтобы за смехотворную сумму хапнуть не только дорогое, но и дефицитное оборудование. Соучастник за бесценок получил ценные агрегаты, это все равно, что за три копейки купить новехонький «Мерседес», перепродал их за реальную цену, незаконный навар, сумму которого назвать язык не поворачивается, поделил с директором и прочими жуликами из числа руководства, давшими согласие на эту аферу. Поскольку большая и самая ценная часть оборудования была вывезена с комбината, комбинат встал.

Мне, конечно, больше верилось в версию главного инженера. Для того, чтобы состряпать такой договор займа, надо было быть или полным идиотом, или ничего не понимать в производстве. Директор на учете в ПНД не состоял, и работал на комбинате около пятнадцати лет. Частное лицо, любезно предоставившее комбинату в лице директора заем, сразу после реализации оборудования, поменяло место жительства, говоря проще — кануло в никуда, и пока, допрошено по делу не было.

И хотя формально, с точки зрения гражданского права, договор займа в том виде, в каком он был подписан и исполнен сторонами, имел право на существование, и оспорить его было бы затруднительно, меня, например, смущало то обстоятельство, что оборудование, ушедшее с комбината, после перепродажи объявилось в частной фирме, специализирующейся на том же, на чем и бывший его владелец — комбинат. И это бы ничего, да только хозяином частной фирмы был зять директора комбината. Неужели бывают такие совпадения?

Объяснения директора: правда? Надо же, а я и не знал! Оказывается, у зятя фирма такая? Но я же не ответчик за то, кому заимодатель перепродал оборудование, полученное в качестве залога! Мало ли…

Объяснения зятя: моя фирма искала оборудование, нашелся продавец, который нам его поставил. А что, оборудование — с комбината, которым тесть руководит? Правда? Надо же, а я и не знал!

Смущало, конечно, то обстоятельство, что если фирма зятя смогла уплатить за оборудование его реальную стоимость, то почему тесть в поисках денег для комбината не обратился к свояку? Уж взял бы у него заем, и не на пятьсот двадцать тысяч рублей, а на сумму, хотя бы соответствующую стоимости оборудования? Но раз они были так несведущи в делах друг друга, хоть и занимались вроде бы одним и тем же производством, то мало ли… Мало ли какие отношения могут быть между зятем и тестем… В общем, дело было темное, и бесперспективное, особенно если учесть, сколько времени прошло с момента этой странной сделки. Да и мне в городе расследовать его было не так сподручно, как прямо на месте. Но когда следственное управление МВД искало, куда сбагрить дело, областная прокуратура от него открестилась, всеми правдами и неправдами, и какая-то логика в этом была — в области сильнее местнические интересы, а в этом городишке, где развернулись события, все вообще были если не родственниками друг другу, то корешами. Какое уж тут объективное расследование! Вот и отдали дело в наш район, по месту подписания договора займа, в нотариальной конторе в центре города.

Мне, конечно, очень хотелось послушать то самое частное лицо, которое наскребло по сусекам пятьсот двадцать тысяч, выручив комбинат. Но наш отдел по борьбе с экономическими преступлениями исправно присылал мне ответы на мои запросы, в которых самыми информативными были слова «не представилось возможным».