Расхитители прииска - Луис Ламур

Он открыто смотрел в будущее и прекрасно знал, что фактически в одиночку впутался в такие неприятности, с какими не сталкивался никогда в жизни, и может не дожить до завтрашнего восхода. Надеяться не на кого. И он представил себе, как погибает где-нибудь на краю каньона, израсходовав все патроны. Или у него, израненного, опустеет фляжка и падет лошадь.

Майк всегда знал, что так оно и должно быть. Но такая тоска охватывала его, когда он об этом думал. Нет, он не жалел себя и понимал, что ни одна живая душа на свете не вспомнит о нем больше двух раз, если его вдруг убьют. Сколько он помнил себя, его жизнь никогда никого не заботила.

Он давно научился отбрасывать подобные мысли, так что же они теперь навалились на него? Было ли у него в глубине души предчувствие смерти? Придется ли ему теперь свести последние счеты с жизнью?

Ему ни разу не пришлось влюбиться, и его не любила ни одна женщина. Временами он с кем-нибудь встречался, к некоторым испытывал даже привязанность, но не более. По природе он был однолюб, к женщинам относился очень настороженно. И теперь старался изгнать тот образ, который отчетливо возник у него перед глазами. Это не для него. Лайна Теннисон не для таких, как он.

Но в душе его всегда таилась надежда, что когда-нибудь он встретит девушку, которую искал, купит небольшое симпатичное ранчо, наведет в нем уют и порядок, и пойдут у них ребятишки… Да ему ли мечтать о такой идиллии?

Майк тщательно взвесил все обстоятельства. Он уже действительно испортил им обедню. Хойт не станет сидеть сложа руки. По крайней мере, проведет, расследование, попытается принять меры, чтобы избежать неприятностей. Бен Стоув также наверняка предпримет ответные шаги.

Забрав с конюшни лошадь, Шевлин поехал за город. Сделав круг, вернулся обратно и остановился позади дома доктора Клэгга. Тополя, закрывавшие его от дороги, шелестели листьями под едва заметными порывами ветра.

Спешившись, он привязал лошадь в густой тени деревьев. Теперь главное — увидеть Лайну, предупредить ее и, если удастся, увезти из города.

Подойдя к дому, Майк замер возле большого старого тополя, прислушиваясь к звукам ночи. Из кухни доносились голоса прислуги и приглушенный звон посуды. Что-то зашуршало недалеко в траве, и спустя мгновение его окликнули:

— Что вам здесь нужно, мистер?

— Мне необходимо увидеть Лайну Теннисон.

— Не поздновато ли? Если она вас знает и захочет увидеть, придите завтра.

— Не волнуйся, Руперт, мне нужно с ним встретиться. — Майк узнал голос Лайны и, приподняв щеколду, открыл ворота.

Свет на кухне уже погас, и задняя часть здания погрузилась во мрак. Он нерешительно остановился возле ворот.

— Значит, все нормально, — произнес мужской голос. — Раз уж мисс Теннисон хочет видеть вас. — И после паузы добавил: — Я доктор Клэгг.

Шевлин прислушался, стараясь уловить малейшие звуки возможной засады.

— Родственник Мерриэма Клэгга? — спросил он.

— Дальний.

— Да?

— Прошу в дом.

Секунду поколебавшись, Майк вошел за хозяином в дом. Они молча миновали темную кухню и, пройдя освещенным коридором, оказались в уютной гостиной.

— Хотите выпить?

— Нет, спасибо.

Доктор Руперт и Майк Шевлин испытующе смотрели друг на друга.

— Кофе? — предложил доктор. — Сами мы обычно пьем чай, но у нас всегда есть кофе.

— Я предпочитаю чай, — согласился Майк. — Однажды я провел зиму в ковбойском лагере вместе с одним англичанином. С тех пор пристрастился к чаю.

В комнату вошла Лайна, и Клэгг собрался уходить.

— Не стану мешать вам, — сказал он. — Мне нужно сообщить Дотти, что у нас гость.

— Останьтесь, — попросил Шевлин, неожиданно поняв, что перед ним человек честный, порядочный, на которого можно положиться в бою. — Вам тоже стоит послушать. В любом случае вы все узнаете в ближайшее время.

Спустившись по лестнице, в гостиную вошла Дотти.

— Мэм, — начал гость, — меня зовут Майк Шевлин, и я пришел предупредить, что сюда скоро ворвется ад.

Бен Стоув раздраженно жевал сигару. Этот чертов бездомный бродяга приперся сюда, чтобы развалить такое предприятие! Чего бы ему не остаться в Техасе, или откуда там он взялся?

С годами люди сильно меняются. Вот хотя бы Гиб Джентри. Беспечный ковбой, недобросовестный, к тому же нечистый на руку, но, строго говоря, человек безобидный, не зловредный. Он никогда не воровал ничего, кроме коров, а на Западе снисходительно относились к присвоению потерянного скота. Если какого-нибудь бедолагу ловили на месте преступления, ему обычно грозила петля или пуля, но при этом все понимали, что любой неклейменный теленок испытывает судьбу до тех пор, пока на свете существует расплавленное железо, кольцо от седельной подпруги или свернутая ловкой рукой колючая проволока.

Гиб, который всегда ценил хорошую шутку, однажды устроил объезд ковбойского лагеря и тайно проверил все седла. Из сорока присутствующих — владельцев ранчо, ковбоев и приемщиков скота — у тридцати одного на кольцах седельной подпруги были следы огня. Тогда это вызвало всеобщее замешательство, за которым последовал массовый наплыв в ближайшую шорную лавку за новыми подпружными кольцами. Со временем происшествие стало предметом постоянных шуток на пастбище.

По мнению Джентри, хищение золота не сильно отличалось от скотокрадства. Золото принадлежало земле, открыто месторождение совершенно случайно. Так почему бы и ему, Гибу, не извлечь из находки выгоду, как и некоторым другим? Ни один из видов воровства не входил в противоречие с его моральным кодексом… все они казались естественными и не вызывали сомнений.

Но убийство Джека Мурмэна было чем-то совсем другим, и Гиб так никогда и не смог перешагнуть через это. Не то чтобы по ночам его преследовали кошмары, и на лбу у него не стояла печать вины, заметная ему самому и всем окружающим. Он просто стал немного больше пить, немного больше есть, чуть-чуть быстрее уставать и избегал обсуждать больную тему даже с самим собой. Когда бы ни посетили его воспоминания о жестоком убийстве старика Джека, он сразу же старался изменить ход мыслей и пытался думать о чем-нибудь другом. А это гораздо проще делается в ресторане под названием «Скважина» в присутствии молодой грудастой официантки, ирландки по происхождению.

Бен Стоув был человеком совсем иного склада, хотя тоже не руководствовался в своих поступках злостными намерениями. Он рассмеялся бы над идеей, что общество обязано о нем заботиться или вообще чем-то ему обязано. Если беспечный, инфантильный Джентри делал что хотел, то Стоув всегда поступал с хладнокровным расчетом и будучи уверенным, что законы написаны только для дураков.

Пока Джентри терял форму, Стоув укреплялся во зле. От природы спокойный, он превратился в бесстрастного, как человек разумный, стал организатором преступления, которое претворял в жизнь, словно обычную деловую инициативу. Притом Бен абсолютно не испытывал жалости.