Колдуны войны и Светозарная Русь - Александр Андреевич Проханов

У нас в России есть области, пускай еще очень редкие, пускай еще не видные всему обществу, где такой прорыв, такое чудо достигнуты. Это и Белгородская область, где совершено реальное аграрное чудо. Калужская губерния, где в кратчайшие сроки достигнут огромный индустриальный рост, область превращена в мощный промышленный район.

Побывайте на Белгородчине. Вы увидите поля, похожие на шелковые платки, сияющие то золотым подсолнечником, то зеленой кукурузой. Вы увидите среди этих полей теплицы, похожие на хрустальные дворцы, где собираются два, а то и три урожая в год. Увидите животноводческие комплексы, работающие по технологиям, напоминающим технологии изготовления современных самолетов.

Такие благие примеры есть. За ними стоят не просто академические умы, не просто теоретики, но и практики. Давайте прислушаемся к тем гулам, к тем рокотам, которые раздаются вокруг нас. Гудят и рокочут заводы, требующие обновления и развития. Гудят и рокочут космодромы. Гудят и рокочут гарнизоны. Гудит и рокочет само государство российское, требующее для себя развития, требующее, чтобы его защищали, требующее, чтобы ему служили беззаветно и преданно. Модернизация — это не паточное слово на устах, это не сладостный блеф или миф. Модернизация — это осмысленный теоретически общенациональный порыв, переносящий нас на следующий уровень цивилизации. Это порыв, который ведет нас к нашей неизбежной русской победе.

Тьма вокруг России сгущается. Иногда она проступает чернильными пятнами и внутри нашей Родины. Исторического времени у нас не осталось. Поэтому — развитие и еще раз развитие. И еще раз — неизбежная русская Победа. Иного не дано.

Городу и государству[18]

Я слышал Путина весной в этом же Георгиевском зале, когда он произносил свою манифестальную крымскую речь. Тогда он был восторженный, пылкий, очень взволнованный. Он был на подъёме. Он понимал, что совершилось огромное деяние. Может быть, тогда, один-единственный из всего зала, он понимал, чего будет стоить присоединение Крыма.

Теперь это был другой Путин. Очень сдержанный, сосредоточенный. Чувствовалось его беспокойство. И хотя он говорил в своей обычной манере, суховатой, слегка отшлифованной, чувствовалось, что там, внутри этой манеры, билась тревога.

Это была посткрымская зимняя речь Путина. Он сделал несколько очень важных лично для меня замечаний. Он сказал, что присоединение Крыма — это не присоединение территорий или виноградников, или даже великого, изумительного Севастополя. Это присоединение к России сакрального центра, таинственного Херсонеса, священной силы, которая оплодотворила государство российское светом православия.

Он хотел сказать русским людям, что сегодняшние траты, огорчения и издержки — это издержки, связанные со священной русской миссией, со священной русской историей. Это была апелляция к глубинным кодам русского человека. Потому что русский человек готов жертвовать только за священное, только за возвышенное, только за небесное.

Затем он сказал, что давление, экспансия Запада на всю Россию связаны не с Крымом. Не будь Крыма, давление всё равно бы неминуемо последовало в той или другой форме. С Запада в сторону России постоянно неслись враждебные вихри, иногда уничтожительные. Этими вихрями была и фашистская агрессия, когда немец хотел забросить весь русский народ за Урал.

Путин дал понять таким образом, что из Европы, с Запада в сторону России постоянно идут угрозы и беды. Эти угрозы и беды носят таинственный, не геополитический характер, и передаются из одного поколения западников другому как нечто иррациональное, неземное, связанное с глубинными кодами западной цивилизации.

Это тоже было новое метафизическое представление о сегодняшних российских трудностях.

Мне, да и многим, казалось, что, говоря об экономической ситуации, которая возникла в результате обвала рубля, нефти, санкций, он скажет о новом экономическом курсе, о новой экономической модели. Потому что это абсолютно новая экономика — экономика великого напряжения. Эта экономика требует других экономических технологий, другого экономического курса. Быть может, мобилизационного проекта. Но в речи опять было упование на средний и малый бизнес, на улучшение, на гармонизацию всего того, что сейчас имеем.

Я вспомнил недавнее выступление Шувалова на Валдайском форуме. Шувалов на мой вопрос: возможен ли мобилизационный проект? — сказал, что в правительстве идут дискуссии на эту тему. И если не удастся инициировать средний и малый бизнес на экономический рывок, то придётся прибегать и к мобилизационным моделям.

Может быть, это было последнее федеральное послание, где Путин по-прежнему уповал на экономическую свободу, на предприимчивость, на малый и средний бизнес и на живую воду, которой можно оросить малые и средние предприятия, и они немедленно прорастут и дадут прирост валового продукта на 8 %.

Путин ни одного раза не произнёс слова «коррупция». Он сказал, что чудовищные хищения обнаружены в оборонно-промышленном комплексе, в Министерстве обороны. По-прежнему там идут чрезвычайные перерасходы средств, выделяемые правительством на оружие. Он предложил в этой сфере ужесточить контроль, создать контролирующие структуры, но не бороться с коррупцией китайскими методами, когда коррупционеров расстреливают. Это тоже разочаровало, потому что огромные трудности современной России связаны с тотальным — от неба до подземелий — воровством.

И он ни разу не произнёс имя Новороссия. А ведь Новороссия — земля, русской кровью умытая.

В целом же он призвал народ к стоицизму, к консолидации вокруг власти. И полагал, что такая консолидация уже состоялась, был благодарен населению России за эту поддержку.

«Здравствуйте, господа! Я — Столыпин…»[19]

Пресс-конференция президента России проходила среди страшных тревог, огорчений, духовной смуты. Общество мечется в сомнениях. Возникают страхи, мании. Рубль падает, словно это не рубль, а тунгусский метеорит. Я и сам подвержен этим страхам и маниям. Во мне самом живут вопросы, сомнения. И я, слушая президента, пытался ответить на свои внутренние чаяния, на свои сомнения и негодования.

Мне показалось, что президент, обращаясь к публике, прибегает почти к молитвенным восклицаниям, он заклинает зло, заклинает свалившиеся на Россию несчастья. И я, подобно ему, молю о том, чтобы государство уцелело, чтобы государство стояло, чтобы по нему не пошли трещины и мы продолжали преуспевать, несмотря на все напасти и беды. Президент вдохновлял людей своей верой: «Не бойтесь, веруйте, мы выстоим». Так в свое время Вернадский, следя за продвижением фашистов к Москве, писал в своём дневнике: «Ноосфера победит, ноосфера победит».

Да, русское государство победит, оно находится на восходящем отрезке своей судьбы, оно не может свалиться в пропасть, не может проиграть, не может погибнуть.

Крым. Дивный, восхитительный Крым. Солнце Крыма, которое взошло над нами, вселило в нас столько счастья, столько упования! Как сделать, чтобы оно не погасло среди напастей, смуты, среди надвигающейся тьмы? Как сделать так,