Розеттский ключ - Уильям Дитрих

— Куда он здесь ходит? Что ищет?

Вопросы задавались угрожающим тоном.

— Я не знаю! — испуганно ответил голос Мириам.

Мимо железной ограды я прошел в сумрачный, усыпанный каменными обломками двор, используемый иногда в качестве загона для коз. Испуганную молодую женщину окружили четыре грубияна во французских мундирах и европейских башмаках. Как уже говорилось, вооружение мое ограничивалось висевшим на поясе арабским кинжалом. Но они пока не видели меня, поэтому я мог воспользоваться преимуществом внезапности. Судя по виду, они были не робкого десятка, поэтому я окинул взглядом двор в поисках более основательного оружия. Как любил говорить Бен Франклин: «Располагая лишь собственными средствами, положись на власть фортуны». Хотя сам он тогда располагал средствами немалыми.

В итоге мне приглянулся изувеченный каменный купидон, давно лишившийся лица и оскопленный в ходе выполнения мусульманами или христианами указов об уничтожении фальшивых идолов или непристойных фаллосов языческих богов. Он лежал на боку среди обломков, точно забытая кукла.

Эта довольно тяжелая скульптура — примерно в треть человеческого роста, — к счастью, не удерживалась на земле ничем, кроме собственного веса. Еле-еле мне удалось поднять ее над головой. И, вознося молитву этому римскому богу любви, я швырнул его воплощение в сторону сгрудившихся негодяев. Купидон обрушился на их спины, и они, извергая проклятия, кучей попадали на землю, словно сбитые шаром кегли.

— Беги домой! — крикнул я стоявшей в нерешительности Мириам, заметив, что одежда на ней была уже частично порвана.

Испуганно кивнув мне в ответ, она сделала шаг в сторону, но тут один из мерзавцев дотянулся до ее ноги. Я подумал, что он потянет ее за собой вниз, но она с ловкостью танцовщицы огненной джиги резко ударила его прямо между ног. Я услышал лишь глухой звук удара, и француз оцепенел, как фламинго, замерзший в квебекских снегах. Она вырвалась на свободу и выбежала из ворот. Смелая девушка! Я не догадывался, насколько она отважна и сведуща в вопросах мужской анатомии.

Теперь свора французских бандитов ополчилась на меня, но я уже вновь вооружился купидоном, ухватив его за голову. Раскрутившись вместе с ним, я в подходящий момент выпустил его из рук. Двое мерзавцев опять упали, а изваяние, увы, разбилось. Между тем жители окрестных домов, услышав шум ожесточенной драки, начали громко возмущаться. Третий бандит уже вытаскивал спрятанную под плащом саблю — очевидно, пронесенную в город тайно, без предъявления у ворот Иерусалима, — но мне удалось успокоить его арабским кинжалом, прежде чем он справился с ножнами, и клинок вернулся на место. Я частенько участвовал в драках, но мне еще не приходилось никого закалывать, и меня поразило, с какой легкостью лезвие моего кинжала вошло в плоть, с жутким звуком царапнув по ребрам. Француз захрипел и так резко отпрянул, что рукоятка выскочила у меня из руки. Я невольно пошатнулся, осознавая, что остался совершенно безоружным.

Тем временем допрашивавший Мириам негодяй вытащил пистолет. Слыша возмущенные крики жителей, он, конечно же, не осмелится осквернить все законы и стрелять в этом священном городе!

Но пистолет оглушительно громыхнул, полыхнув молниеносным огнем, и что-то обожгло мне висок. Полуослепленный, я отскочил в сторону. Пора немедленно отступать! Шатаясь, я выбежал на улицу, а шельмец, размахивая саблей, последовал за мной, плащ развевался за его спиной, как крылья черной птицы. Откуда же взялся этот дьявол на мою голову? Ошарашенный выстрелом, я слабо различал происходящее вокруг.

Когда я наконец повернулся, чтобы хоть как-то попытаться отразить нападение, мимо меня пролетела какая-то палка и ее конец ударил моего преследователя в верхнюю часть груди. Он зашелся жутким кашлем и рухнул на спину, поскольку ноги его скользнули вперед. Ловя ртом воздух, он изумленно таращил глаза. На помощь мне, как оказалось, пришла Мириам, схватившая шест рыночного навеса и метнувшая его как копье! Мне просто везет на встречи с сообразительными и отважными женщинами.

— Ты! — выдавил он, устремив взгляд на меня, а не на нее. — Почему ты все еще не сдох?

Я мог бы задать ему тот же вопрос. В полумраке узкой улочки я с изумлением узнал сначала эмблему, которую выбил удар Мириам из-под его рубахи, — букву «G», заключенную в масонские циркуль и угольник, — а потом и смуглую физиономию «таможенника», который привязался ко мне во время поездки в Тулон, когда я в прошлом году бежал из Парижа. Тогда он пытался украсть у меня медальон, и в итоге я выстрелил в него из винтовки, а Сидней Смит, оказав мне нежданную поддержку, покончил с другим бандитом. Раненый «таможенник», завывая, рухнул на тулонскую дорогу, а я сбежал в лес, размышляя, смертельна ли его рана. Очевидно, он выжил. Что же этот дьявол делал теперь в Иерусалиме, вооружившись до зубов?

Но я с ужасом понял, что он, конечно, прибыл сюда с той же целью, что и я, намереваясь раскрыть древние тайны. Этот приспешник Силано, вероятно, не собирался сдаваться. Он явился сюда за Книгой Тота. И для начала разыскивал меня.

Но мне не удалось убедиться в своих подозрениях: он с трудом поднялся на ноги и, услышав вопли прохожих и крики стражей порядка, убежал, хрипло ругаясь.

Когда мы отправились к дому Иерихона, Мириам начала бить дрожь, и я обнял ее за плечи. Между нами никогда еще не было такой физической близости, но сейчас мы шли, бессознательно прижавшись друг к другу. За зиму я успел хорошо изучить Иерусалим и теперь выбирал наименее людные улочки, где сновали разве что крысы; я заметил их, когда оглядывался через плечо, проверяя, нет ли за нами слежки. Обратный путь к дому Иерихона шел в гору — этот город вообще построен на холмах, и христианский квартал расположен выше мусульманского, — поэтому после подъема мы зашли в ближайший укромный уголок перевести дух и заодно убедиться, что я выбрал верное направление, несмотря на плачевное состояние моей головы.

— Мне очень жаль, Мириам, — сказал я. — Им не нужна была ты, они гнались за мной.

— Кто же эти люди?

— Тот, что стрелял в меня, француз. Я видел его раньше.

— Где видели?

— Во Франции. Честно говоря, я тогда тоже стрелял в него.

— Итан?!

— Он пытался меня ограбить. Жаль, что я его не прикончил.

Она смотрела на меня так, словно видела впервые в жизни.

— Нет, он не пытался отнять у меня деньги, его интересовало совсем другое. Я пока не рассказывал вам с братом ту историю.

Она удивленно приоткрыла рот.

— Видимо, пора это сделать.

— А та женщина, Астиза, тоже причастна к ней? — тихо спросила она.

— Да.

— А кто она такая?

— Ее интересует древняя история. На самом деле она жрица, служительница одной очень древней египетской богини, Исиды, если ты слышала о такой.

— Черная Мадонна, — прошептала она.

— Кто-кто?