Беглянка - Френсин Паскаль

Они говорили с сильным итальянским акцентом и часто, перед тем как объяснить что-то судье, советовались с мистером Уэйкфилдом. Когда судья упоминал имя их сына, отца Рикки, они, словно стыдясь за него, опускали глаза.

Мистер Уэйкфилд сказал Элизабет, что когда-то, очень давно, бабушка и дедушка Рикки приехали в Америку из Италии. Всю жизнь они много работали, чтобы обеспечить себе спокойную жизнь на старости лет. И вот сейчас, в таком возрасте, они через суд отвоевывали право видеть своих внуков.

«Ведь это же совсем несправедливо!» – размышляла про себя Элизабет.

Она была поражена внезапной остановкой слушания. Судья просто объявил о прекращении слушания и сказал, что объявляется перерыв. Казалось, что ничего больше нельзя решить, но тем не менее всех информировали, что следующее заседание состоится в пятницу, где и будет вынесено окончательное решение.

Нед Уэйкфилд знаком показал дочери, что через пару минут встретится с ней в холле. По всей видимости, он должен был еще что-то обсудить со своими клиентами.

Элизабет собрала свои записи и вышла в коридор. Она остановилась около фонтанчика с питьевой водой и уже собралась попить, как вдруг услышала, что Рикки Копальдо окликнул ее.

– Привет, – поздоровалась она.

Рикки был мрачнее тучи и настроен, как показалось Элизабет, очень враждебно.

– Я слышал, ты собираешься написать статью в газету об этом процессе, – произнес он.

Элизабет подняла голову и посмотрела Рикки прямо в глаза.

– Да, собираюсь!

– Лиз, я всегда считал, что мы с тобой хорошие друзья...

– Я тоже.

– Тогда послушай, – его голос звучал очень сурово, а сам Рикки был полон решимости убедить ее в чем-то, – я прошу тебя не писать этой статьи.

Элизабет даже растерялась.

– Но... Но почему?– ничего не понимая, спросила она.

Рикки не дал ей ничего сказать.

– Я знаю, что для тебя это хороший и выигрышный материал. Но пойми, это моя личная жизнь, и мне не хотелось бы, чтобы из нее стряпали сенсационную публикацию! Пожалуйста, Элизабет! – Его глаза превратились в узенькие щелочки.

Не произнося больше ни слова, Рикки повернулся и пошел прочь по коридору.

Энни Уитмен, подруга Рикки, тоже была сегодня в суде. Элизабет не успела с ней еще переговорить, так как сидела далеко от нее. В тот момент, когда Рикки разговаривал с Элизабет, Энни стояла неподалеку, не вмешиваясь в их беседу. Она видела, как уходил Рикки, но не стала догонять его, понимая, что ее другу просто необходимо побыть сейчас одному. Энни подошла к Элизабет, которая все еще стояла около фонтанчика, пытаясь сообразить, что же происходит. Энни поправила волосы и попыталась изобразить улыбку на лице, хотя улыбаться было, прямо скажем, нечему.

– Не сердись на него, Лиз, я уверена, Рикки не хотел тебя обидеть! Просто ему действительно очень тяжело переносить то, что сейчас происходит с его семьей.

– Я знаю, – ответила Элизабет.

– Он очень сердит на своего отца. Это из-за него их семья осталась совсем без денег. Правда, Рикки сейчас работает, и то, что он получает, полностью отдает матери, но ведь это совсем немного.

– Я только недавно узнала, что Рикки работает...

Энни взяла Элизабет под локоть, подвела ее к кожаному дивану, стоявшему у стены, и осторожно усадила.

– Никто не знал, – сказала она. – Рикки никому не говорил об этом, даже мне. Когда он наконец рассказал мне о своей работе, ему пришлось рассказать обо всем остальном тоже. Поэтому я сегодня здесь. Сейчас он очень нуждается в нашей поддержке, Лиз!

– Но почему он позволил матери так поступить? – спросила Элизабет. – Ведь для родителей его отца все это очень тяжело перенести...

– Рикки очень любит дедушку и бабушку, – ответила Энни. – Именно поэтому он так болезненно переносит этот процесс в суде. Я думаю, он очень сердит на своего отца, но что он может сделать для бабушки и дедушки? Их сын не заботится о них. Но Рикки все же полагает, что мать одумается после этого предварительного слушания, и все встанет на свои места.

Энни сидела с плотно сжатыми губами и смотрела в ту сторону, куда недавно ушел Рикки.

Элизабет тихонько дотронулась до Энни и сказала:

– Я думаю, будет лучше, если ты пойдешь и поищешь Рикки.

Энни улыбнулась:

– Спасибо тебе, Лиз!

– Это тебе большое спасибо, что поддержала меня!

Энни встала и отправилась на поиски своего любимого.

Элизабет была тронута тем, как Энни заботится о друге. Она тоже переживала вместе с Рикки его горе и, что было особенно важно, любила его! Элизабет восхищалась Энни.

Голос Неда Уэйкфилда прервал ее размышления:

– Ну что, ты собрала уже какой-нибудь материал, чтобы начать работу?

– Я только что разговаривала с Рикки, – тихо произнесла Элизабет.

– Да? И что он тебе сказал?

– Он попросил меня не писать статью, – ответила Элизабет. – Сказал, что не хочет, чтобы заметки с этого процесса попали в газеты...

Элизабет даже поежилась, вспоминая разговор с Рикки Копальдо.

Папа взял дочь под руку, и они медленно пошли по коридору.

– Ну и как теперь быть с твоей статьей? – осторожно спросил он.

– Я даже не знаю! – чуть не плача ответила Элизабет. – Ведь то, о чем я собиралась писать, действительно личное дело семьи Копальдо...

– Послушай, я думаю, что ты сможешь найти еще много серьезных тем для публикаций, не обижая и не задевая никого при этом. Ведь это же только начало твоей будущей блестящей карьеры. Своими статьями ты должна делать людей лучше, а не причинять им боль и страдание...

Элизабет остановилась и с улыбкой посмотрела на отца.

– Пап, ты самый классный парень из всех, кого я только встречала!

– Да? У тебя что, проблемы с Тоддом? – В ответ улыбнулся папа.

– Нет! – засмеялась Элизабет. – Но ты так много даешь мне! Спасибо тебе, пана!

– О, я просто не узнаю вас обоих – от прежнего горя не осталось ни следа! – сказала Марианна, подходя к отцу с дочерью. – А как вы относитесь к тому, чтобы пойти и как следует перекусить? Я угощаю!

Нед Уэйкфилд легонько толкнул Элизабет.

– Я сдеру с тебя деньги за совет. И вообще, если мне кто-то предлагает поесть, я никогда не отказываюсь!

– Как это ни странно, но он не врет! – сказала Марианна Элизабет.

И смеющаяся троица направилась к выходу.

Четвертый раз Шейла предлагала Джессике пива, и четвертый раз Джессика отказывалась.