Против течения - Евгения Перова

Леший вздохнул:

– Ладно, попробуем. Помнишь, ты говорила: «Мы ничего про себя не знаем, пока не сделаем?» Так и есть…

К поездке Марина подготовилась. Когда вышла к машине, Лёшка остолбенел.

– Ты это что, нарочно?

– Конечно. А что?

– Слу-ушай, а может, не поедем, а? У нас и здесь дело найдется!

– Не поедем? Так вот прямо и не поедем? Давай, давай, заводись!

– Да я уже и так завелся!

– Все-все, иди! – А сама смеется, довольная.

И ничего особенного она с собой не сделала: постриглась, подкрасилась, платье новое. Но дело было не в платье. Лёшка косился на нее всю дорогу, словно никогда раньше не видел, как мягко дышит нежная грудь в низком вырезе, как улыбаются губы, как вспыхивает в глазах солнечный блик. Забыл, какой русалкой она может быть, забыл! А когда стали к Костроме подъезжать, совсем плохо стало:

– Марин, вот что ты делаешь, а?

– А что такое? – невинным голосом.

– Я сейчас врежусь во что-нибудь! Руку-то убери!

– Убрать?

– Марин, разобьемся! Прекрати!

– Не разобьемся. А ты притормози…

Какой там – притормози! Свернул на первом же повороте на грунтовку, заглушил мотор.

– Это что же такое, а?

– А на что это похоже?

– Марина…

– Давай назад перейдем, тут тесно.

Не помнил, как оказался на заднем сиденье, ничего не помнил, спроси: кто ты, что ты? Все забыл. Хорошо, стекла в машине тонированные, снаружи не видно, что делается! Кира? Какая Кира? Кто это – Кира? Одна Марина, единственная. Только она. В окошко постучали – вот черт, менты подъехали. А как же, стоит черный джип в затишке, подозрительно.

– Ты хоть прикройся!

Опустил стекло с дежурной улыбкой – мент, взяв под козырек, заглянул в салон и вытаращил глаза. Леший обернулся на Марину – вот чертова баба! Полуголая, улыбается, глазами играет – у мента челюсть отвисла. И Лёшка ему:

– Прости, командир, видишь – не вовремя ты.

Тот челюсть подобрал, козырнул и пошел. А эта нахалка ему вслед:

– Осторожнее на дороге! Лёш, не закрывай окно, душно…

Душно ей! Потом, когда слегка отдышались, стали хохотать, вспоминая, какое лицо у мента было. Так и доехали до Валерии, посмеиваясь. Когда парковались, Леший сказал:

– Я понял, что это было.

– И что же?

– Это ты в целях профилактики!

Опять посмеялись. И так Лешему стало легко – словно наконец сам в себя вернулся. И что я с ума сходил, дурью маялся? А тут она и показалась, дурь его – живая, длинноногая. Вышли с Милой из сада, увидели Марину с Алексеем, Кира побежала было к ним – Мила ее за руку схватила, удержала, но Кира все-таки вырвалась и полетела навстречу. Мила повернулась и ушла. Марина почувствовала, как Алексей напрягся, взяла его за руку:

– Посмотри на меня.

Посмотрел и вдруг как очнулся:

– Я сейчас только понял – она же на тебя похожа!

И правда, похожа чем-то. Так вот что его притянуло! Да еще волосы длинные…

Кира совсем близко подошла – юная, прелестная, свежая. И такая женская ненависть поднялась вдруг в душе у Марины, что в глазах потемнело. До этого она как-то пыталась настроить себя на прощение, и ей это почти удалось: на самом деле ей было жалко Киру, которая всеми способами пыталась получить хоть какую-то видимость любви – от кого угодно. Марина знала, что Валерия в девочках разочаровалась: Мила казалась ей слишком инфантильной, а Кира – чересчур дерзкой и строптивой. И в обеих, как полагала Валерия, не было и капли ее силы – но теперь Марина в этом сомневалась, послушав Лёшкины рассказы. Анатолий детьми не занимался совсем, а им так нужно было отцовское внимание. А когда в жизни семьи появилась Марина, все стало еще сложнее, потому что девочки стали ревновать ее к матери.

И Марина догадывалась, что эта любовная эскапада между Кирой и Лёшкой была замешана не только на физическом влечении, нет – это был крик души девочки: обратите же на меня внимание, я живая, мне одиноко, я хочу любви! Все это она понимала, но стоило ей только увидеть Киру во всей прелести ее юной красоты, как Марина уже не могла владеть собой: нет, не получишь ты его, не получишь! А Кира уже руки подняла – обнять, прямо при жене. Ну уж нет! И Марина «ударила» ее со всей силы, в последнюю секунду успев слегка отклонить удар в сторону – Кира пошатнулась и замерла на месте, испуганная и удивленная: хотела шагнуть – и не могла.

– Это ты меня держишь? Отпусти. Не выйдет. Все равно он мой.

– Да что ты?

– Да! У нас с ним все было, все!

– Что ж, повезло тебе, девочка, с настоящим мужчиной дело имела.

– Марина, иди, – Лёшка слегка подтолкнул ее в спину.

– Ты его силой держишь.

– Я его не держу. Он меня сам выбрал. Так что извини.

И пошла к дому, не обернулась. Ничего, Лёшка справится. И он справился.

– Знаешь что, девочка, хватит. Поиграли и разбежались.

– Я люблю тебя.

– Да не любишь ты! Развлекаешься. Ты понятия не имеешь, что такое – любовь, не узнаешь, если на блюдечке поднести. Заморочила голову старому дураку. Слава богу, опомнился. Мы с Мариной вместе через такое прошли – тебе и не снилось. Да чтобы я на такую обезьянку, как ты, ее променял? Так что прости меня и прощай.

– Алексей!

– Все, я сказал.

Вспомнил вдруг отца с его любимой фразой и горько усмехнулся: «Отрубил, как отрезал! Герой, еж твою медь…» К Валерии шел с замиранием сердца, так стыдно было. Они с Мариной стояли у окна – подошел, еле передвигая ватными ногами. Взглянул на Валерию – ноги у него словно подломились. Встал на колени. Валерия подошла ближе и с силой ударила его по щеке. Он даже не поморщился. Марина отвернулась, закрыв лицо руками. Долго молчали все трое. Потом Валерия позволила ему встать:

– Простите, Алексей, не сдержалась. Это я за Марину.

– Я заслужил.

– Нет, не совсем. Я виновата, девочку упустила. А видела, какая. Не справляюсь я с ней. Где она?

– Там, в саду.

– Ой, я же ее… остановила! – вспомнила Марина. – Она же так и стоит, наверное, шагу не может сделать.

– Ничего, пусть постоит, подумает, – сказала Валерия.

– Валерия… – начала было Марина.

– Ничего. Переживем и это. Вы не знаете, но такое уже было с ней? А я-то не поверила, думала, Юлечка ревнует.

– Юлечка? Так она что же, к Аркаше?

– Да. Он же не брат ей, чужой по крови. Вот такая у меня девочка получилась. Ладно. Я думаю, мы Анатолию ничего не скажем. Алексей, вы, наверное, хотите вещи свои забрать?