Черный король - Евгения Грановская

– Господин Пильсбери? – осведомился он у американца.

– Да, это я, – ответил Пильсбери несколько удивленно.

– Приказано передать вам лично в руки, – сказал лакей и протянул американцу поднос, на котором лежал белый конверт.

– От кого? – поинтересовался Пильсбери.

– Не могу знать, – ответил лакей.

Поскольку лакей назвал имя американца, сомнений в том, что этот конверт адресован именно ему, у Пильсбери не было. Поэтому он недрогнувшей рукой взял конверт с подноса, раскрыл его и достал маленький листок бумаги. На всякий случай поднес его к носу – не надушен ли? Листок был не надушен.

Пильсбери немного поскучнел, но тем не менее внимательно прочел послание.

Один король болезнь нашел.

Второй король с ума сошел.

Сгубила третьего дуэль.

Четвертый позабыл про хмель.

В гробах лежат три короля.

Да будет пухом им земля!

Подписи не было. Прочтя послание, Пильсбери быстро посмотрел по сторонам, надеясь поймать на себе взгляд анонимного шутника, который, по всем раскладам, должен был сидеть где-нибудь рядом и наблюдать за реакцией Пильсбери.

Однако никто из посетителей ресторана не смотрел на нашего американца. Пильсбери пожал плечами, поднял взгляд на лакея и спросил:

– Как выглядел человек, который вручил вам это письмо?

– Так ведь… обычно, – ответил лакей. – Шуба, шапка. Лица я, признаться, не разглядел.

– Гм… Хорошо. Полагаю, он тебе заплатил?

– Так точно.

– Чего же ты ждешь?

Из этой реплики лакей понял, что несмотря на идиллическую внешность, молодой человек неплохо знаком с реальностью, по крайней мере с финансово-торговой ее стороной, а потому повернулся и резво удалился.

Американец еще некоторое время сидел за столом, перечитывая записку и размышляя. Потом пожал плечами, спрятал записку в карман сюртука, поднялся из-за стола и покинул зал ресторана с самым безмятежным лицом, напевая при этом песенку:

Хочу быть богатым, с вельможами знаться.

На озере Комо построить палаццо.

С толпой балеринок кутить до рассвета.

Но как же, друзья, мне устроить все это?

Ах, как же, друзья, мне устроить все это?..

3

Полчаса спустя к дверям гостиницы «Эсквайр», расположенной в небольшом желтеньком особняке, подкатили сани. На присыпанную снегом мостовую сошел грузный бородатый мужчина лет пятидесяти пяти.

Одет мужчина был прилично, но, пожалуй, не совсем опрятно. Его пальто было далеко не новым и плохо вычищенным. Странная по форме шляпа совсем не соответствовала пальто, более того – она не соответствовала всему облику бородатого господина. Однако на безымянном пальце правой руки господина сверкало кольцо с бриллиантом, ясно говорившее если не о состоятельности его обладателя, то, по крайней мере, об отсутствии нужды и о наличии «свободных средств».

Судя по всему, бородатый господин довольно наплевательски относился к своей внешности. Походка у него была немного неуклюжая и косолапая – с таким же изяществом по мостовой мог выхаживать медведь, обряженный в человеческое платье. Взгляд рассеянный, словно бы затуманенный какой-то постоянной мыслью, точившей его разум.

Однако, когда бородатый господин обращал на что-нибудь взор, туман рассеивался и взгляд его становился умным и проницательным, как у врача, учителя или писателя, – иными словами, как у человека, всему изведавшего цену и понявшего, что цена эта не так уж велика.

В гостинице бородатый господин представился Вильгельмом Стейницем, а на вопрос портье – не немец ли он, ответил, что «нет, не немец, а скорее австриец». Номер он взял не роскошный, но и не бедный. Номер, в котором было все необходимое для жизни – кровать, диван, комод, стол со стулом, камин и две картины, писанные маслом и изображающие сцены из псовой охоты.

В номере Стейниц осмотрелся и пробормотал в бороду:

– Вполне удобно.

Затем дал лакею, занесшему чемодан, на чай, бросил шляпу на комод и прошел к окну.

Окна номера выходили на улицу. Некоторое время Стейниц стоял и считал проезжающие мимо сани, пытаясь найти в частоте их появления закономерность. Он еще шевелил губами, когда дверь у него за спиной скрипнула и нежный женский голос произнес:

– Могу я войти?

Стейниц обернулся и с удивлением посмотрел на девушку.

– Вы кто? – спросил он.

– Я? Горничная. Принесла вам горячую воду для умывания и бритья.

– Ах, да. Я совсем забыл, что в гостиницах существуют горничные. Как вас зовут, моя милая?

– Дуня.

– Дуня, – повторил Стейниц с улыбкой. – Красивое имя. Оно русское?

– Конечно.

– Дуня, я собираюсь пообедать. Но я впервые в вашем городе и ничего здесь не знаю. Если вы посоветуете мне хороший ресторан, я дам вам монету.

– Приезжие господа хвалят «Доминик», – сказала девушка. – Это на Невском, недалеко отсюда.

– «Доминик»? Полагаю, кучеры осведомлены о том, где он расположен, и довезут меня туда? Спасибо, моя милая. Вот вам монета.

Стейниц протянул девушке монету – пытаясь ее взять, горничная выпустила из рук кувшин с горячей водой, и часть воды выплеснулась постояльцу на брюки.

– Бог ты мой! – вскрикнула горничная. – Я вас намочила! Простите великодушно!

Стейниц проследил за ее взглядом, оглядел пятно на панталонах и сказал:

– Действительно – намочили. Это моя вина. Вот вам еще монетка.

Горничная покраснела, но возражать не стала и монету взяла.

– Значит, «Доминик», – сказал Стейниц и взял с комода шляпу.

Горничная удивленно на него посмотрела.

– Как? Вы не будете переодеваться? – пролепетала она.

– Зачем?

– Но ваши панталоны облиты водой!

– Правда? – Стейниц опустил взгляд на панталоны. – Ах, да. Но ничего страшного. Я читал, что иностранцев любят в России. Особенно щедрых. Я иностранец, и я щедр. Следовательно, меня не выгонят из ресторана, даже несмотря на мокрые панталоны.

В «Доминике» Стейницу понравилось. Здесь было суетно и шумно, а он любил суету и шум, воспринимая их как необходимый фон для работы мысли. Помимо обеденных столов тут стояли столы, за которыми мужчины играли в шахматы, в карты и в домино. (Большая табличка извещала, что прокат шахмат стоит 30 копеек в час.)

На фоне этой веселой суеты мысль старого Вильгельма работала четче, и случайности как бы сами собой, почти без усилий с его стороны, складывались в закономерности, придающие реальности смысл и облегчающие существование.