Приют изгоев - Инна Кублицкая

— До свидания, — выдавил из себя Батен севшим голосом. Не так он представлял Себе эту сцену. Как, он не знал, но не так.

— А? — на мгновение подняла мама Корви голову от бумаг. — Да, да, до свидания. Акил проводит тебя на Площадку.

И все.

Батен резко повернулся и вышел.

Малыш Акил ждал его около дома на улице. Когда Батен спустился к нему по лестнице, мальчик, с трогательным достоинством выполняющий поручение, повел его к Площадке. Так называлось то самое место у края террасы, на которое Батен обратил внимание в самый первый день, да так и не собрался сходить, откладывая на потом — успеется, мол. Вот и успелось. В последний день.

На Площадке, как правильно догадывался Батен, находился порт. Как ни странно, ничего примечательного для себя Батен не увидел. Площадка оказалась похожей на любое другое торговое место где-нибудь на Плато: сложенные пачками тюки, складские постройки — здесь, правда, больше напоминающие навесы — и, конечно же, много суетящегося люда… В общем, обыкновенное торговое место в разгар базарного дня. Никаких особенностей погрузочно-разгрузочных, а равно и доставочно-поставочных работ Батен тоже не увидел; насколько он понял, сам-то порт находился чуть ниже уровня Площадки. Если и была здесь экзотика, то только та, к которой он уже начал привыкать.

Впрочем, ничего Батен и не успел увидеть толком, потому что не в меру прыткий его проводник, выполнявший свое ответственное поручение с трогательной серьезностью, провел его по внутреннему полю Площадки к самому Обрыву. Они остановились у нависающей над краем деревянной конструкции, неприятно напомнившей Батену о злополучном нужнике: тот же висящий над пропастью настил, те же отверстия в нем… Вот только если это и был нужник, то отверстия-очки его, если судить по их размерам, предназначаться могли только для великанов — каждое из них было не меньше сажени. Но на вес великана настил рассчитан явно не был — прочен, но для великана хлипковат, да и великанов здесь Батен что-то не встречал. Невольно напрашивалось предположение, что отверстия предназначались для скидывания в них нерадивых гостей. «А ушки у них будут трепаться по дороге. От ветра», — подумал Батен. Каково же было его удивление, когда примерно так и оказалось.

Рослый мужик, одежда которого состояла из огромных мешковатых младенческих ползунков и младенческой же распашонки, внимательно прочитал протянутую ему Акилом бумажку, мрачно оглядел Батена, оценивая не столько его вид, сколько габариты и вес, и произнес:

— В кишке, как я понимаю, ты ни разу не спускался.

— Что? — не понял Батен, но мужик не обратил на его вопрос внимания. Пробормотав «понятно», он удалился в стоящую неподалеку будку и вернулся оттуда, неся в руке белый сверток.

— Надевай, — бросил он, протягивая сверток Батену, и добавил: — Поверх, — а сам отошел к будке, где принялся задумчиво разглядывать установленные рядком у ее стены разнообразные по длине и форме шесты.

Сверток оказался точно такими же ползунками с распашонкой, что были на мужике, и, повертев в руках, Батен кое-как натянул их поверх своей одежды. Сразу стало жарко. Рукава были Батену сильно длинны. Пока он их пытался закатать, мужик вернулся к нему с длинной толстой палкой на плече. Не говоря ни слова, он пресек попытки Батена справиться с рукавами, осмотрел его со всех сторон, развернув спиной к себе, запихал в оказавшийся на спине карман Батеновы пожитки.

— Пошли! — кивнул он и направился к настилу. Батен, едва не волоча рукава по земле, пошел. Ему было немного не по себе.

Акил следовал за ними по пятам, глазенки его горели неподдельным интересом.

— Ты бы шел, пацан, — остановил его, не оборачиваясь, мужик. Акил остановился.

— Дядя Батен, ты не забудь про драконов, ладно? Батен обернулся и неуверенно улыбнулся ему.

— Не забуду. Если живым останусь, конечно, — произнес он, скорее для мужика, чем для Акила.

— Останешься, останешься, — пробурчал мужик.

Они остановились на краю одной из ям. Батен с опасливым любопытством глянул вниз. Вместо отверстой пропасти он увидел воронку из шелка, белым конусом уходящую куда-то вниз и в бок; края воронки были закреплены ободом на настиле. Мужик поднял руки и коротко велел Батену обхватить его руками. Батен неловко обхватил его крепкую талию, и тот, ловко подхватив болтающиеся концы рукавов Батеновой распашонки, накрепко припеленал ими Батена к себе, да так, что тот не мог пошевелиться. Он всем телом чувствовал спину мужика, каждое его движение, напряжение каждой мышцы, когда тот неторопливо натянул на руки толстые кожаные перчатки и, взяв наперевес шест, как бы оценивающе взвесил его.

— Ты как, в меру труслив? — поинтересовался мужик через плечо.

— В меру, — сглотнув, ответил Батен ему в затылок. Он уже понимал, что ему предстоит, хотя не понимал, как это будет происходить.

— Не трусь, — сказал мужик. — Главное — не дергайся.

И шагнул вперед.

Испугаться Батен не успел. В самоубийственные намерения мужика он не верил, однако от неожиданности в глазах у него потемнело и без того привязанные к телу спутника руки сжались намертво. Когда желудок вернулся на свое законное место, Батен сообразил, что вовсе они даже не падают, а просто быстро скользят в шелковой воронке, которая и вправду оказалась кишкой, а мужик, к которому он был привязан, очень привычно руководит этим скольжением, упираясь локтями, ногами и шестом в стенки. Делом же Батена было просто висеть у него за плечами и не мешать.

— Жив? — сквозь свист и шелест донесся до Батена спокойный голос мужика. Батен кивнул.

— Тогда держись, — предупредил мужик и резко кинул свое и Батена тело головой вниз. Скорость скольжения резко увеличилась, но мужик выставил шест поперек, и движение стало стабильным. Светлые гладкие стенки не пропускали достаточно света, чтобы что-то снаружи можно было рассмотреть, и Батену оставалось только наслаждаться необычными ощущениями не то полета, не то падения. Да уж, это было не паническое скольжение по желобу с дерьмом. Скорее это напоминало катание по , л скользким склонам ледяных гор, устраиваемых в Императорском саду на потеху публике — то же замирание сердца и сладостное невольное поджатие в мошонке. И то же ощущение опасности, смешанной с лихой бесшабашностью. Захотелось даже попробовать притормозить рукой или ногой, или сделать что-нибудь подобное. Ну не по-настоящему, а так, чуть-чуть, мужик даже не заметит. Он было совсем решился, но тут все и кончилось.

Мужик вдруг резко развернул свое тело поперек кишки, раскорячился, и скорость сразу упала; теперь они едва не висели в белом полусвете. Впереди блеснула яркая точка. «Выход», — сообразил Батен, и через мгновение они вывалились на туго натянутое голубое полотнище.

В последний момент мужик что-то сделал с рукавами Батеновой распашонки и, поведя плечом, скинул с себя седока. Так что упали они по отдельности: Батен плюхнулся на спину, а мужик — выставив вперед руки с шестом.