Шлейф сандала - Анна (Нюша) Порохня

себя спокойно и выглядела очень мило в чепчике с кружевной оборкой. А ведь она будет считать меня своей матерью… Это непорядочно по отношению к ее настоящей маме, которая, вне сомнения, души не чаяла в своей малышке. Разве я могу лишать Танечку права знать, кто подарил ей жизнь? Все нужно хорошо обдумать и принять правильное решение. Благо, время у меня еще было.

Обойдя дерево, я увидела возвращающихся из трактира мужчин и пошла обратно.

- Хозяин трактира все приготовит для вас, – Давид с интересом рассматривал ребенка. – Это девочка?

- Девочка. Танечка, - улыбнулась я, и он улыбнулся в ответ.

- Она похожа на вас.

- Да? – я посмотрела на ребенка. – А мне казалось, что у нее нет ничего от меня.

- У нее ваше упрямое выражение лица, - он взял малышку за пальчик и добавил: - Вы словно в противостоянии со всем миром.

- Может, так оно и есть, - я медленно пошла к телеге. – Где будут находиться мои слуги?

- Кормилица и девушка в одной комнате с вами, а мужчине придется переночевать на конюшне. Не переживайте, сударыня. Мы с Мамукой будем поблизости. Вас никто не обидит, - ответил Давид и вдруг улыбнулся, демонстрируя белые ровные зубы. – Или это нам стоит волноваться о здоровье посетителей трактира?

- Как знать, как знать… - шутливо произнесла я. – Если никто не станет размахивать перед моим лицом ножом, то все останутся живы и здоровы.

- Вы не похожи на других женщин, - сделал неожиданный вывод «султан». – Мне интересно наблюдать за вами.

Я ничего не ответила, но, черт возьми, это однозначно был комплимент!

Прасковью мы пока оставили в телеге, чтобы Селиван вместе с ней въехал во двор. Я забрала Танечку, и Давид с Мамукой провели нас к черному ходу. Там нас встретил служащий трактира.

Проходя мимо дверей главного зала, я успела заметить широкий прилавок, на котором поблескивали графины с водкой, за ним сиял начищенными стеклами большой шкаф с посудой. Двери второй комнаты были неплотно прикрыты тяжелыми портьерами, что давало возможность заглянуть внутрь. Что я и сделала, испытывая острейшее любопытство. В помещении стояли небольшие диванчики и столики, накрытые белоснежными скатертями. Возле плотных занавесей, скрывающих часть сцены, раскорячилось фортепьяно. Еще я успела заметить люстры с «висюльками», лепнину и даже картины.

Мы поднялись по лестнице, покрытой ковром с обтянутыми сукном перилами, на второй этаж, и мужчина, провожающий нас, остановился у одной из дверей. Надо сказать, вид этого то ли официанта, то ли администратора, вызывал у меня приступ смеха, который я с трудом сдерживала. На нем были белые штаны, рубаха с косым воротом на выпуск, подпоясанная красным шелковым шнуром с кисточками. Такие вешают на портьеры и, по-моему, они назывались подхватами. На его чисто выбритое лицо словно приклеили дурацкую улыбку, а на голове сухим сеном топорщилась прическа под горшок.

- Сударыня, прошу вас.

Комната оказалась довольно неплохой. Из мебели две кровати, ширма, стол, стул. Плотные портьеры на окне, выходящем на задний двор. На чистом полу ковер, возле печи-голландки фикус в огромном горшке и снова картины на стенах с нимфами в прозрачных одеждах.

Акулина, раскрыв рот, секунд пять рассматривала пляшущих нимф, а потом скривилась.

- Тьфу! Срам, какой! Что же это за мода такая: бесстыжих баб на стены вешать?

- Чтобы ты понимала! – фыркнул служащий трактира, с презрением глядя на нее. – Это искусство! Деревня!

Акулина одарила его убийственным взглядом и отвернулась.

- Сударыня, откушать не желаете? У нас сегодня жареные поросята с кашей, суп из раков с расстегаями, ботвинья с белорыбицей и кулебяка с двенадцатью начинками, а еще осетрина с хреном! – мужчина подскочил ко мне и запел соловьем. – Все свежайшее!

Откушать я хотела и чем больше, тем лучше. Возможно, со мной из другого мира перекочевал и отменный аппетит. Это тельце было очень уж худеньким. А какая из меня защитница семьи с такими ножками? Нет, положительно нужно откушать.

- Я буду все, - сказала я мужчине, и тот удивленно уставился на меня.

- Прошу прощения. Это как же, «все»?

- Все блюда, которые были названы. А моим спутницам все, что они захотят, - я подумала, что один раз можно «шикануть». Тем более за комнату все равно платит Давид. За пир я как-нибудь и сама расплачусь. – И да, милейший, нам бы помыться с дороги.

- Все сделаем, не извольте переживать, - он явно не мог прийти в себя. Возможно, пытался представить, как я буду есть в одно лицо то, что заказала. – Чаю опосля?

- И чаю опосля, - согласилась я. – С молоком.

- Вы что это, барышня, поросенка съедите? – Акулина хмуро посмотрела на меня, когда служащий трактира ушел. – Сами? И супом из раков закусите?

- Так до утра далеко, - я пощекотала Танечкин животик. – Мы еще сто раз проголодаемся, да, крошка?

Глава 14

В скором времени к нам присоединилась Прасковья. Ее занесли в комнату несколько дюжих молодцов и положили на вторую кровать. Она чувствовала себя неловко, постоянно смущалась, а потом все-таки не выдержала:

- Сударыня, мне в таких комнатах совсем уж не по себе. И так ваша Акулинка за мной ходит… Забот я вам лишних подкинула. Полежала бы ночь в телеге, что такого… Чай не барышня нежная, и не такое бывало.

- Не хватало, чтобы ты в телеге лежала! – я, конечно, понимала ее неловкость, но позволить такого тоже не могла. Наверное, если бы на моем месте оказалась настоящая барышня, то вряд ли бы Акулина и Прасковья находились в таких условиях. Нет, возможно, кормилица и была бы при ребенке, сжавшись в уголке на неудобном кресле, а вот Акулина, скорее всего, спала бы на твердом сундуке, поджав под себя ноги. Но мне были чужды все эти правила, да и большинство из них я вообще не знала. Все самые серьезные трудности ждали меня еще впереди.

В комнату занесли деревянную бадью и чистую простынь, чтобы застелить ее изнутри. После чего мужики принесли горячую воду в нескольких ведрах. Ванна получилась еле теплой, но я была рада даже этому.

Акулина помогла мне помыться, а потом и сама залезла в бадью.

- Ты что это, в грязной воде мыться будешь? – мне это казалось чем-то из