Внезапная страсть - Элизабет Оглви

В глазах Стефано что-то блеснуло, но он ничего не сказал, и Крессиде пришлось выйти, чувствуя себя глубоко уязвленной. Но к тому времени, как она вернулась в гримерную, ее ярость возросла еще больше, она просто кипела от бешенства. Она еще больше злилась на Стефано, потому что знала, что действительно позволила себе вольность, ворвавшись в кабинет Джастина.

Она сидела, размышляя, когда в дверь раздался знакомый стук. Она бросилась открывать и увидела Стефано, с безмятежным видом стоящего на пороге. На нем был великолепно сшитый светлый костюм, который он ухитрился не запачкать гримом, проходя по театральным закоулкам. При виде его красивого насмешливого лица у нее потемнело в глазах. Бранное слово выскочило, прежде чем она успела подумать:

— Ты ублюдок! — прошипела она.

Он отступил в притворном ужасе и прижал палец к губам:

— Шшш, — прошептал он. — Тебя же услышат, а ты ведь не хочешь этого? Если собираешься оскорблять меня, лучше сделай это без свидетелей, — и быстро проскользнул в гримерную, закрыв за собой дверь, а затем оглядел Крессиду спокойными темными глазами, в которых, однако, плясали насмешливые бесенята. — Если, конечно, — проговорил он, — ты не предпочтешь разрядиться каким-нибудь другим способом. У тебя такой вид, дорогая, — улыбнулся он, как будто ты собираешься совершить надо мной насилие.

— Вот именно! — отрезала она и увидела, что огоньки в его глазах заблестели сильнее.

— Ну что ж, ударь меня, — подразнил он, глядя сузившимися глазами на ее губы. — Может, хочешь дать мне пощечину? М-м-м? Может, тебе от этого станет легче? — Его голос приобрел глубокие бархатные нотки. — А может, я знаю секрет, как сделать так, чтобы тебе стало легче?

Казалось, он специально провоцирует ее, подумала она, безуспешно стараясь сдержать себя в руках. Она чувствовала, как бесстыдны ее соски, выпирая из-под тонкой ткани хлопчатобумажной рубашки, посылая ему сигналы настолько явные, как будто она просто написала об этом на листке бумаги и протянула ему. Кровь прилила к щекам, она чувствовала, что все тело пульсирует в неистовом желании, и с каждой секундой эта пульсация становится сильнее. Как могла она одновременно так ненавидеть этого человека и с такой страстью желать его, забыв обо всем на свете?

Она глубоко вздохнула, понимая, что от его проницательных глаз не ускользнуло ничего, и, поймав в зеркале свое отражение, поняла, что даже глаза выдают ее, расширенные зрачки выражали только одно…

— Зачем ты делаешь это, Стефано? Только скажи, зачем — и я постараюсь понять! Он развел руками:

— Что?

— Вот не надо этого «что?» — взорвалась она. — Сначала ты опять врываешься в мою жизнь и спонсируешь спектакль. Это само по себе уже смешно — во всем твоем теле нет ни одной театральной косточки.

— Правда? — со смехом спросил он.

Она бросила на него испепеляющий взгляд:

— Ты ненавидишь театр.

— Может быть, я изменился?

— Может быть, и свиньи научились летать? — Она опять набрала в легкие воздуха. — И этого тебе мало, теперь ты злоупотребляешь своей властью и вносишь изменения, которые просто никуда не годятся!

— О чем ты говоришь?

— Только не нужно притворяться, Стефано! Я знаю тебя и знаю, как ты любишь действовать. И чтобы удовлетворить свою дурацкую жажду власти, свои амбиции ты портишь пьесу.

В черных глубинах погасли огоньки, и глаза его стали совершенно холодными, как будто выплавленными из какого-то темного металла.

— По-моему, будет лучше, если ты мне конкретно объяснишь, в чем именно ты меня обвиняешь, — сказал он зловеще спокойным голосом.

— Пьеса! — взорвалась она. — Первое действие! Ты приказал Дэвиду переделать его.

— Я приказал Дэвиду переделать его, — медленно повторил он.

— Ты не мог вынести этого, правда? Ты не мог видеть, что у меня все получается, правда? Стоит только мне хоть чего-то добиться в жизни, ты безжалостно ломаешь все. Это первый спектакль в Вест-Энде, на который меня пригласили — ты знаешь, что это значит для актрисы? Ты это знаешь? — Она увидела, что рот его сжался, а на оливково-смуглом лице появилась несвойственная ему бледность.

— Так, так, продолжай. — Голос звучал глухо, акцент стал заметнее.

Она испепеляла его взглядом.

— Ты хочешь, чтоб я тебе подробно объяснила, какой вред ты принес? Пьеса была очень хорошей в своем первоначальном виде. Все шло нормально. Публике нравятся красивые декорации и костюмы, им нравится, когда слышен шум моря — это всегда действует. И лишь из-за того, что ты не хочешь, чтобы я показывалась на сцене в купальном костюме, ты заставляешь автора переделать пьесу.

— Что? — В его вопросе прозвучало явное недоверие.

— Может быть, Дэвид и стал еще одной твоей марионеткой, только не я, и я настаиваю, чтобы ты использовал свое влияние и оставил все, как было. Кстати, мне очень интересно, что ты сказал Дэвиду — он со мной сегодня даже не разговаривает? И наконец… — Голос ее осекся, она сделала глубокий вдох и продолжала:

— Я больше не твоя собственность. И у меня вполне приличная фигура, и мне не стыдно показать свое тело на сцене в купальнике, и даже если я решусь бегать по сцене голышом, то к тебе это не имеет ни малейшего отношения!

— Давай попробуй и ты больше никогда не выйдешь на сцену, — сказал он с такой мрачной уверенностью, что она ни на минуту не усомнилась в его словах, он смотрел на нее с такой злостью, что мороз прошел у нее по коже.

Он спровоцировал ее сказать то, чего она и в мыслях не держала. Конечно, она хотела отомстить ему, но этот взгляд, полный ярости, исказивший его лицо, убедил ее, что она немного перестаралась. Она открыла рот, чтобы как-то исправить положение, но в эту минуту раздался стук в дверь, который и разрядил напряженную обстановку.

— Эй, Кресси, — раздался жизнерадостный голос Дэвида.

Крессида посмотрела на Стефано, не зная, что делать, и, разозлившись на себя, поняла, что ждет, чтобы он взял командование на себя. Но его слова удивили ее.

— Впусти его, — сказал он тихо.

— Но ведь здесь ты, — возразила она, чувствуя, как к ней возвращается уверенность в себе. — Что, если он подумает…

— Впусти его, — спокойно повторил он. Она послушалась, ненавидя себя за это и отнюдь не радуясь улыбке Дэвида. Он заглянул в гримерную.

— А, Стефано, привет, — сказал он приветливо, и Крессида была готова убить его за это.

— Чем могу быть полезна, Дэвид, — спросила она ледяным вежливым тоном.

Похоже, Дэвид почувствовал напряженную обстановку, царящую в маленькой комнате.

— Я просто хотел спросить, как тебе понравились изменения, что я сделал. Я собирался предупредить тебя заранее, но был так занят, когда все это писал, а потом появились другие дела…