У черты - Александр Гордиан

Джип покатил под горку, набирая скорость. У выезда на главную улицу Скидоренко вывернул руль влево.

— Куда едем, командир? — спросил Глеб, потому что ехали в обратную от милиции сторону.

Ему не ответили, и Глеб незаметно проверил нож в потайном кармане.

1

— Эй! Человек!

Глеб проснулся. Свет мощного фонаря жарил прямо в лицо. За фонарем угадывались очертания солдатского шлема, а за шлемом чернело небо. Глеб зажмурился, но ствол автомата все равно чувствовал: вот он, прямо в лоб смотрит бездонным зраком.

— Я свой! Автомат убери, служивый.

Шлем качнулся непонимающе.

— Свой? Свои по спине бегают. Ну-ка вылазь!

Глеб изготовился выбраться из арестантского закутка в кузове «Хаммера», но его ухватили за ремень и грубо повалили на землю. Глеб только охнул.

— Лежать!

Над головой визгливо ругался участковый, пару раз издал «гы-гы» рядовой Крынкин. Глеб неподвижно лежал щекой в пыли, так как автоматов еще прибавилось. Одно неловкое движение, и его в салат нашинкуют, в десяток-то стволов. Потом от долгого ожидания сделалось дремотно, и Глеб заснул.

Его опять разбудили неласково, пинком:

— Спишь что ли?

Говорил один, молодой и неопытный, судя по голосу.

— Что здесь? — спросили по-немецки.

Глеб, скосив глазами, увидел рядом с добротными армейскими говнодавами офицерские ботинки, вычищенные, несмотря на раннее утро.

— Думаю, это сталкер, герр майор, — молодой тоже перешел на немецкий. — Люди, которые его привезли, утверждают, что из полиции, но одеты не по форме.

Глеб открыл рот — сказать, объяснить, представиться — и спохватился. К чему миротворцам знать, что он неплохо понимает немецкий? Еще со времен третьей балканской кампании, в которой судьба распорядила Глебу незавидную роль дешевого пушечного мяса.

— Меньше думайте, рядовой, — сухо посоветовал майор.

Глебу привиделось киношное — монокль, усы стрелками, морщинистая шея из стоячего воротника, как стек прямая и длинная. Посмотреть захотелось до жути, и Рамзес не утерпел, поднял голову. Узколицый офицер, чем-то напоминающий Джонни Дьеппа (не того, из бесконечного сериала про пиратов, а еще относительно молодого), листал бумаги. Наконец, скомандовал:

— Ко мне в кабинет его. Полицейских пропустите.

— Слушаюсь, герр майор!

Глеб принял слова майора за разрешение. Он сел и кое-как отряхнулся, выбросив целое облако пыли. Солдаты, хорошо кормленные тевтонские хари, стояли вокруг, пялились белесыми зенками и оружия не опускали. Глеб наметанным взглядом выделил самого тощего:

— Веди, рядовой!

«Yasenevo», гласил огромный указатель. Ближайшая к Вешкам база миротворцев.

Занесла нелегкая, удивился Рамзес, но, поразмыслив, решил, что участковый поступил логично. Грамотно рассчитал, что уж из немецкого-то плена Глебу раньше, чем через месяц никак не выкупиться. При самом лучшем раскладе.

Милицейский «Хаммер» двинулся к воротам через «змейку» из бетонных блоков. В поворотах скорость приходилось сбрасывать, подставляясь под кинжальный огонь в упор. Над бункером перебирали полотнищами на ветру флаги: ООНовский миротворческих сил, ЕСовская «конфорка», черно-красно-желтый немецкий и свидомый жовто-блакитный. Добро пожаловать, всяк желающий, на форпост международных миротворческих сил в Зоне бог знает какого конфликта. Это про другие зоны говорят, какого конфликта — грузино-абхазского, сербско-косовского или фламандско-валлонского, к примеру, а про эту говорят просто: Зона. С большой буквы. И все понимают. Хотя никто ничего не понимает.

За воротами открылся стандартный натовский блокпост, налаженный со знанием и умением дела. За что Глеб уважал евроатлантов, так это за основательность. Огневые точки на высоте, укреплены и оборудованы — вон трубы проложены, там тебе и вода и туалет. Пулеметы, конечно, пристреляны, а по секторам еще и дублируют друг друга. В ДОТах наверняка огнеметы; милая вещь эта новая смесь фосфора и мудреных углеводородов, потушить, говорят, невозможно. В окопе спряталась по башню артустановка, снаряды штабелями выгружены на грунт и накрыты брезентом. А возле аккуратных домиков — казарм, штаба и хозчасти — пестреют ухоженные цветники.

Нет, ребята, может, на других участках монстры и вырезают армейские посты, но здесь эта дурная фантастика невозможна. Любую волну из Зоны выбьют кассетными снарядами еще на подходе, километрах в десяти, оставшихся выкосят из пулеметов. Самые удачливые будут сожжены из огнеметов во славу божию и западной цивилизации.

— Тебя, служивый, как к немцам занесло? — спросил Глеб солдата, и тот напрягся:

— Я гражданин Евросоюза, между прочим!

Рамзес видел, что конвоира распирает от желания приложить его прикладом, да вот незадача, майор приказал к себе, лично. А он, рядовой бундесвера, уже два раза свозил этого непонятного типа сапогом по ребрам.

В штаб Глеба допустили не сразу. Дотошный фельдфебель просветил Рамзеса взглядом и приказал встать к стене. Руки за голову, ноги расставь, документы потом покажешь! И через пару секунд на широкую стойку полетел Глебов нож штучной работы.

«Вот черт глазастый!»

— Идиот! Клинический! — сказал фельдфебель, и солдат густо покраснел. — После дежурства ко мне.

— Есть!

— Эй, рядовой, — воззвал Глеб, — скажи этому, что нож мне дорог как воспоминание. Пусть не замылит!

Нож и впрямь выглядел знатно: серебристая вязь на рукоятке, острый как бритва клинок обратного изгиба. Немец цокнул восхищенно, покрутил бритой головой, но кинул нож под стойку. И вправду — тяжел! Армейский стандартный мясорез приемистее будет.

— Пошел!

Глеб пошел длинными коридорами, мимо дверей с табличками на трех языках, за которыми днем наверняка происходила обычная офисная жизнь: мерцали экраны компьютеров, звенели чашки, гудели чайники и кофеварки. Сейчас, ночью, лишь тишина и призрачный свет дежурных светильников.

— Стой! Ну-ка, лицом к стене.

На двери значилось «Майор Р. Шваниц, командир оперативно-тактической группы «Ясенево».

— Герр майор, задержанный…

— Заводи! — скомандовал Шваниц. — И подожди снаружи.

Майор сидел в кресле хорошей кожи и небрежно курил сигару. Глеб моментально сфотографировал взглядом кабинет — без особой цели, по укоренившейся привычке всегда знать местность — и заговорил уверенно, отрубая каждое слово:

— Господин майор, я протестую! Мое задержание абсолютно незаконно.

Глеб не смотрел — сверлил взглядом майорову переносицу, но и немец оказался не дурак поиграть в гляделки.

— Видели бы вы себя со стороны, — иронично заметил майор на приличном русском, — не заявляли бы глупых протестов. Что за вид — это бродяга с Зоны или кто? К тому же вас, кажется, недавно били?