Спаси нас - Мона Кастен

– Я не уверен, что последую вашему совету, сэр.

– Тогда я хотел бы выразиться точнее, мистер Саттон, – сказал он, подавшись вперед и сцепив руки. Краем глаза я отметил, как побелели костяшки его пальцев. – Вы должны немедленно прекратить всякий контакт с моей дочерью. Если я узнаю, что вы поддерживаете общение с Лидией или хоть раз окажетесь вблизи нее, я позабочусь о том, чтобы вы пожалели об этом.

Он произнес эти слова с уверенностью человека, который всегда добивается своего и не терпит возражений.

Я спросил себя, не должен ли испытывать страх, но вместо этого думал о Лидии. О том, что мы пережили друг с другом, и о том, что нам готовит будущее.

В прошлую субботу, на весеннем балу мне стало ясно, что я больше не могу противиться своим чувствам к Лидии. Я сделал свой выбор. Я понимаю, что будет нелегко. Ее отец, может быть, самое большое препятствие на нашем пути, но далеко не единственное. Без Лидии моя жизнь бесцветна. Без нее она просто не имеет смысла. И что бы ни случилось, я не отступлюсь без борьбы. Я не позволю отнять у меня Лидию, тем более отцу, который только и делал, что унижал ее, хотя она способна на многое.

– При всем уважении, мистер Бофорт, это даже не рассматривается, – сказал я, и мой голос звучал не менее холодно, чем его.

Теперь наступила очередь мистера Бофорта дважды растерянно моргнуть. Кажется, он не привык, чтобы кто-то ему возражал. Этот момент длился всего лишь долю секунды, а потом он снова овладел собой. Я слышал его выдох.

– Хорошо. Тогда давайте подойдем к делу по-другому.

Он нагнулся в сторону и поднял на стол чемоданчик-«дипломат». Развернул его ко мне лицом и щелкнул двумя замками.

Когда крышка поднялась, я стиснул зубы так, что они скрипнули.

Лицо королевы улыбалось мне с купюр в стократно размноженном виде.

Воротник рубашки вдруг показался мне нестерпимо тесным, и я едва удержался, чтобы не расстегнуть его. Я медленно поднял взгляд и уставился на безэмоциональное лицо мистера Бофорта.

– Расценивайте это как возмещение неудобств, – непоколебимо продолжал он.

Пульс ускорился, и я тщетно пытался сделать глубокий вдох.

– Я не хочу ваших денег, мистер Бофорт.

Он поднял брови:

– Эта сумма более чем щедрая.

– Дело вообще не в этом!

Черт, я повысил голос. Как раз этого я не хотел, но этот человек не оставил мне выбора.

– Вы не понимаете, что делаете Лидию несчастной своим поведением?

Теперь скрипеть зубами пришлось ему.

– Следите, пожалуйста, за тем, что говорите, – процедил он убийственно тихо.

Я отрицательно помотал головой:

– Вы были для Лидии героем. Она готова была отдать все, чтобы вы воспринимали ее всерьез и ввели в компанию «Бофорт». Но для вас всегда существовал лишь один путь, для которого ваша дочь не подходила. Она вас никогда не интересовала. Вам все равно, что с ней происходило, лишь бы только фирма процветала. Вы слепы к заботам Лидии. То, что вы теперь пытаетесь вмешаться в ее жизнь таким образом, лишний раз доказывает, что вам плевать на нее.

Мистер Бофорт встал так резко, что его стул ударился о стеклянную стену позади него:

– Вы понятия не имеете, о чем говорите.

Я тоже встал, чтобы наши глаза оказались на одном уровне:

– А вы ничего не знаете о том, что натворили.

– Я сделаю для своих детей все, независимо от того, входит это в ваши планы или нет. В конечном счете решения, которые я за нее принимаю, служат ее защите. Если бы вы сами были отцом, вы бы это понимали.

За спиной открылась дверь, но меня не интересовало, слушает ли кто-то еще наш спор или выведет ли меня служба безопасности. Я и без них не собирался сюда когда-либо возвращаться.

– Когда я стану отцом, то буду прислушиваться к своим детям, – огрызнулся я. – Я буду поддерживать их во всем, чего они захотят. И я никогда, никогда не буду подчинять их жизнь своим целям.

Мистер Бофорт поджал губы. Но теперь он смотрел не на меня, а на дверь кабинета. Я растерянно оглянулся.

В дверях стоял Джеймс. Он переводил взгляд с меня на своего отца и, наконец, остановил его на «дипломате», который по-прежнему стоял передо мной раскрытым.

Джеймс

Я чувствовал, как бледнеет мое лицо.

В кабинете отца воцарилась такая тишина, что каждый из моих судорожных вдохов показался мне оглушительно громким. Я не могу описать то, что чувствовал в это мгновение – знаю только, это росло во мне годами и теперь готово было прорваться наружу.

– Папа, не может быть, чтобы ты это всерьез, – сказал я, делая шаг в кабинет.

Отец продолжал смотреть на меня, не выказывая никакого волнения.

Я кивнул на «дипломат»:

– Тебе мало того, что ты сослал Лидию к Офелии?

Теперь кровь, наоборот, прилила к лицу. И к желудку. И понеслась по венам. Мне стало жарко. Казалось, все вокруг начало кружиться – все, кроме моего отца. Я стиснул кулаки, но чувствовал, как они дрожат. Дрожь пробирала меня до костей. Накопившаяся злость распирала изнутри, я еле держался на ногах.

– Ты думаешь, что можешь выложить на стол кучу денег – и он навсегда исчезнет из жизни Лидии? Ты действительно думаешь, что это сработает?

– Прекрати мелодраматическое выступление и закрой за собой дверь. – Не сводя с меня глаз, отец захлопнул «дипломат» с деньгами. И снова повернулся к Саттону: – Подумайте об этом еще раз.

– Мне нечего об этом думать. Если вы вызвали меня для того, чтобы шантажировать, то выбрали не того человека. – Саттон коротко кивнул отцу: – Хорошего дня.

Он развернулся и пошел к выходу. Поравнявшись со мной, Саттон замедлил шаг, и мне показалось, что он хотел что-то сказать. Но потом он просто выдохнул, тряхнул головой и вышел за дверь. Она громко захлопнулась за ним.

Я не мог сдвинуться с места.

Отец же наоборот: снял «дипломат» со стола, поставил его на пол около себя и уселся перед компьютером.

Как ни в чем не бывало.

Ярость во мне разрасталась, охватывая все неодолимее. Я больше не мог ее сдерживать, да и не хотел – после того, что здесь увидел.

Ты думаешь, он когда-нибудь изменится? – звучали в голове слова Руби.

Ответ я знал. Я знал его всегда. Только не хотел его признавать.

И вдруг я понял, что означает весь этот огонь внутри меня.

Все последние годы я из кожи вон лез, чтобы угодить отцу. Я думал о будущем – но не своем. Его мысли стали моими мыслями. Я просто принимал их как данность. Но теперь с этим покончено.

Я не хочу быть человеком, который любой ценой добивается своего и идет по жизни, не обращая внимания на потери. Я всегда считал, что у меня нет выбора. Но последние месяцы показали, как непредсказуема жизнь. Они показали, что и у меня есть то, за что стоит бороться. И они пробудили во мне то, чего прежде я не ощущал: мужество.