Оверсайз. Приятки с моллионером. - Инга Максимовская

- Ко мне, или к тебе? – без переходов спросила Белоснежка. Черт, да как же ее зовут? Геля, Галя, Гала?

- Ко тебе,- скривил я в ухмылке губы, бросив на стойку деньги. Клин клином вышибают? Что ж, блондиночка то не дурна. Конопатое исчадье в подметки ей не годится. Интересно, где сейчас эта рыжая дурочка?  

В кармане зазвонил мобильник. Я нехотя снял трубку. Голос отца впился в ухо противной бензопилой.

- Ты что творишь, сын? – прорычал Большой Арнольд. Раньше бы я струхнул, но теперь на меня его рев не производит такого впечатления. Почти. – Где чертова флешка? Ты понимаешь, что мы останемся с голой ...

- Я работаю по вопросу, отец,- ответил спокойно, девка на моей шее хихикнула, явно над моей насупленной физиономией. Черт, я все равно рапортую, как солдат, когда разговариваю с родителем.

- Герман, шутки кончились. Твой брат сказал, что он сам найдет пропажу. Только в этом случае, не обижайся, все достанется ему.

- Плевал я... – прорычал, сжимая в ладони тяжелый стакан, который с тихим треском лопнул в руке.

- Нет, дорогой сын, ты лжешь сейчас,- захохотал Большой Арнольд. – Знаешь, мне даже интересно, кто станет победителем, ты или мой бестолковый первенец. Гера, ты всегда был моим фаворитом. Не разочаруй старика. Тем более – победитель получит все. Все, что я имею.

- Пап, ты снова сталкиваешь нас с Марком. Зачем?

- Затем, что скоро сдохну, а вы так и не выросли, мать вашу. Как были сопливыми щенками, так ими и остались-рявкнул отец.- Отправлюсь к вашей матушке, бог ее простит. И не хочу, чтобы все, чего я добился пошло по ветру. Ты умудрился промохать информацию по всем моим активами и оффшорам. И кому, девке с улицы. Марк мне рассказал.

- Папа, такую информацию не хранят на дурацких флешках,- выдохнул я, борясь с тошнотой.- так что это полностью твои достижения.

- Не важно,- как всегда не признал моей правоты отец. – Приз очень велик, Гера. Так что, да начнутся крысиные бега.

- Ты выжил из ума? – сказал я спокойно, но в ухо мне уже неслись гудки.

- Ну что, едем? – пискнула красотка, которой надоело ждать.

- Едем,- уверенно кивнул. Мне нужно было расслабиться, срочно. Прежде чем сунуть голову в петлю отцового безумия.

Не вышло. Говорят, если хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах.

Аграфена

А чертов придурок уехал, не слушая моих угроз и подвываний со стенаниями. И я что – то обиделась люто, и чуть – чуть расстроилась. Бежать мне расхотелось. Далеко ли убежишь в дурацкой простыне? Я правда прихватила из комнаты сноба офигенные трусишки: красно белые, шелковые, разрисованные симпатичными кроликами. Но думаю и в них не вариант в побег срываться. Да меня повяжет первый же полицейский патруль или скорая помощь, полная мордатых санитаров. А вот интересно, откуда у Германа красотища? Точно маньяк.

Я улеглась на кровать в выделенной мне комнате и уставилась в потолок, пытаясь ответить на два извечных вопроса – кто виноват? И что делать?

То, что я не брала по собственной воле флешку – факт. Куда я ее дела, вот убейте меня не помню. Толи в фургоне бросила, толи потеряла, когда ломилась через лес, уходя от погони. Во втором случае – это адский треш. Хотя, фургон то тоже испарился и его нужно найти.

Я вздохнула и мечтательно устремила взгляд в окно, надеясь увидеть там прекрасный закат. Как знаете. В кино? Когда красавица смотрит в даль, на заходящее солнце и вспоминает, вспоминает. А потом так радостно прикрывает ладошкой сахарные уста. Вспомнила, значит, что надо было. И тут камера переезжает, кадр сменяется Вокруг радостные лица. Все довольны, все смеются. Хеппи энд.

Я взглянула на сумеречный проем окна и закрыла ладошкой рот. Но не от того, что мою черепушку вдруг осчастливило восхитительное воспоминание. Нет. Я усилием воли сдерживала рвущийся наружу вопль ужаса.

На фоне пылающего заката, в окне маячил чудовищный силуэт адского пуделя. Другого сравнения подобрать не получается. Я попыталась вспомнить, на каком этаже находиться моё комфортабельное узилище. По прикидкам – на третьем. Это означает только одно – ни одна псинка бы не смогла заглянуть в мой каземат через окно, только если адская. А вот, кстати, цербер же пудель? Или я путаю?

Чудовище вдруг подняло свое корявое копыто и постучало в стекло. Я взвизгнула и начала сползать с кровати. И сноба дома нет. А его охрана? Ею же дом напичкан, как рыба икрой. Боже, эта тварь выкосила сотню здоровых мордоворотов. Оно же даже мной не подавится.

Нащупала дрожащей рукой тяжелую пепельницу, которую уже давно заприметила в качестве орудия массового поражения. Надо спасать свою шкуру, больше то некому. Маньяк сейчас весело проводит время в объятиях какой-нибудь фри. Эта мысль придала мне решимости и злости. Я подтянула простыню на своих небогатых персях и со всей силы пульнула пепельницу в окно. Не промазала, судя по звону стекла и мату несущемуся мне в уши. Чудовище ругалось каким – то уж очень знакомым голосом.

- Ба? – неуверенно спросила я.

- Нет, блин, президент Гваделупы. Я знала, что ты хочешь меня шлепнуть и прихрямзить к рукам моё состояние, но чтобы так нагло,- прошипело кудлатое чудовище.- Чего стоишь? Помоги мне, сейчас навернусь, костей не соберешь. Вот и спасай чокнутых. Сдохнешь за рупь за двадцать.

- Ты как долезла то сюда. Высоко ведь?

Пока я затаскивала пыхтящую бабулю внутрь, успела рассмотреть то, что посчитала копытом демона. Черт, это же присоски, а за спиной у старушки – веселушки реактивный рюкзак. Экипировка придурочного героя боевика, совсем незаботящегося о сохранности своей кудлатой башки.

- Не надо, не отвечай,- буркнула я.- Мне совсем не интересно, где ты нашла эту амуницию. Нет, не так – я знаю, чьих рук дело, кто тебя экипировал. Скажи только, ты и вправду хотела летать?

- Мы не нашли фургон,- игнорируя мои вопросы сказала Ба.- Но я предполагаю, где он может быть. Точнее у кого. Кстати, рюкзачок для тебя.

- Неееет,- замотала я головой.  

- Не копырься. Гелька ждет. Надо валить, пока нукеры Германа не очухались. Кстати и проверим, как работает игрушечка. Я то старая уже для таких пердюмоноклей.

- Ба, ну, пожалуйста. Я через дверь выйду.

- Не канючь,- прикрикнула бабуля и так на меня глянула, что я поняла – я обречена. С этим ее взглядом я знакома с детства. Он означает крайнюю степень раздражения, а это предвещает кучу последствий, в сравнении с которыми полет с аэрорюкзачком – милое приключение.

Я замерла словно статуя, пока шустрые старушечьи ручки затягивали на мне ремни. Лучше бы уж петлю на шее, не так страшно бы было.

- Как же я тебе завидую,- элегически вздохнула бабуля. Только что слезу не смахнула, артистка. – Я бы сама хотела полетать. Но, все лучшее детям и убогим, как говорится,- хмыкнула, подталкивая меня к окну.