Цена плейбоя - Эмили Роуз

— Ты хочешь сказать, что занимаешься сексом с тем… тем мужчиной?

Лицо Джулианы запылало.

— Нет, но, даже если бы я спала с Рексом, это было бы не твое дело.

— Не делай это моим делом, разрушая предстоящее объединение. Примерно через год «Олден-Уилсон» будет самым большим банком частных владельцев на юго-востоке, а я буду его возглавлять.

— Только если мистер Уилсон согласится уступить тебе дорогу, а, по словам Уолли, его отец не хочет занимать второе место.

— Позволь мне позаботиться об этом. А ты позаботься о том, чтобы загладить вину перед Уоллисом. Не подведи меня, Джулиана.

Она вышла из кабинета.

Джулиана откинулась на спинку кресла. Не подведи меня. Чувство, что это объединение может оказаться для ее матери важнее жизни и счастья дочери, выбило Джулиану из колеи.

Последний шанс. Последний шанс.

Она не могла больше оставаться в кабинете. Она закрыла гроссбух, вытащила сумочку из ящика письменного стола и заперла дверь. По дороге к выходу она остановилась у стола ассистентки администратора.

— Я ухожу на весь день.

А потом она вышла на дневной солнечный свет, глубоко вдохнула горячий, влажный воздух и почувствовала вкус свободы.

Оказался в ловушке в собственном проклятом жилище.

Рекс знал, что он мог солгать, сказать, что у него есть дела внизу, и уйти, оставив Джулиану присматривать за девочками. Но он не был трусом.

Его сопротивление слабело с тех пор, как сегодня днем, устроив пикник в сарае, Джулиана угостила его и девочек ленчем. Следующие четыре часа она провела смеясь, поддразнивая Лайзу и Бекки и играя с ними.

Его желала красивая женщина. Это чувство было взаимным. Почему он продолжал бороться с голодом, пожиравшим его изнутри? Потому что спать с Джулианой означало смешивать дело с удовольствием. А это всегда плохо. Но важнее было то, что, если он уступит своему страстному желанию, то обнаружит свою самую большую слабость.

Но он жаждал Джулиану. Жаждал ощутить ее запах, ее вкус. Жаждал дотронуться до нее. Обнять. Всего один раз.

Дурак. Немного заняться сексом с Джулианой примерно так же безопасно, как для выздоравливающего алкоголика выпить всего разок. Тебя затянет обратно в мир, который почти уничтожил тебя, затянет так быстро, что ты уже никогда не придешь в себя.

Джулиана вышла из спальни девочек и закрыла дверь.

С распущенными черными волосами она выглядела как полуангел-полусирена. Пряди волос дразняще касались ее обнаженных плеч, а бледно-голубой топ открывал ложбинку на груди и заканчивался в дюйме над низко сидевшими джинсами. Ее бедра обвивал широкий плетеный пояс, украшенный бусинками.

Рекс увидел, что она еле заметно улыбается. Опасна. Чертовски опасна.

— Девочки легли спать.

— Тебе пора отдохнуть. Завтра рано вставать.

— Сейчас всего девять. Почему бы тебе не включить музыку? — Она села на диван и скрестила ноги.

— Нет стерео.

— У тебя нет стерео? Согласись, это немного необычно, учитывая то, чем ты занимался раньше?

— Музыка перестала быть частью моей жизни.

— Почему?

По многим причинам, ни одну из которых он не назовет.

— Нет времени.

— Тебе было тяжело покинуть то, что ты любил?

— Нет.

Лжец. Иногда — например, сегодня, например, сейчас— его переполняли чувства и его тянуло к гитаре, чтобы излить эти чувства.

Чем больше времени он проводил с Джулианой, тем больше думал о старой «Фендер» в глубине шкафа. Но он не вытащит электрогитару, не позволит Джулиане вернуть его в тот мир. Мир, который стоил ему его семьи, дома, друзей и самоуважения.

Она поднялась и подошла к окну, у которого стоял Рекс. Он вдохнул ее аромат специй и цветов.

— Как ты нашел мужество самостоятельно строить свою жизнь?

Его оглушила неуверенность в глазах Джулианы.

— Что не так с твоей жизнью?

— Ожидания. Их. Мои. Иногда у меня такое чувство, будто моя жизнь — не моя собственная и то, что я хочу, не имеет значения.

— Я знаю, что ты имеешь в виду. Многих детей спрашивают, кем они хотят стать, когда вырастут. Меня никогда никто не спрашивал. Я родился, чтобы унаследовать семейное ранчо, как мой отец, а до него — мой дед.

— Но это было не то, чего ты хотел?

— Я не хотел проводить год за годом, беспокоясь о засухе, о болезни или о том, хватит ли денег на еду после суровой зимы. Я не хотел умереть молодым, не хотел свести себя в раннюю могилу непосильным трудом, как мой дедушка. Я хотел большего. И я хотел уехать.

Почему он никогда не пытался объяснить свои страхи родителям вместо того, чтобы осыпать их оскорблениями?

— Я уехал. Но сначала сжег за собой мосты. Я слушал свое сердце.

— Значит, ты все понимаешь. И мне нужно только мужество, чтобы слушать свое сердце?

— Вроде того, но выбор, который ты делаешь, всегда имеет последствия, Джулиана. И иногда ты понимаешь, что заплатил слишком высокую цену, но уже поздно что-то исправить.

Все, что ей было нужно, это мужество, но именно мужества Джулиане сейчас больше всего не хватало.

Неужели Рекс не мог понять, что ей было просто необходимо, чтобы он к ней прикоснулся? Почему он ее не поцелует?

Почему бы тебе не поцеловать его?

Но что, если он снова даст ей отпор?

— Чего ты хочешь? — спросил он.

— Я хочу обрести контроль над моей жизнью, делать что-то потому, что я так хочу, а не потому, что этого от меня ждут, или потому, что так действовать разумнее всего. Я хочу тебя, Рекс Тэннер.

— Плохая идея.

— По-моему, это замечательная идея. — Она встала на цыпочки и прижалась губами к его губам. Он оцепенел. Она поцеловала его в губы раз, другой, потом в третий раз. Если бы не быстрый стук его сердца под ладонями, которые Джулиана прижала к его груди, она бы подумала, что это не подействовало на него. Она лизнула его нижнюю губу. У него вырвался стон.

— Покажи мне, как обрести контроль, Рекс.

Он схватил ее в объятия и прижался губами к ее губам в страстном поцелуе.

Ее поглотила бездна ощущений. Джулиана опьянела от желания.

Его большие пальцы коснулись ее обнаженной кожи над джинсами. И начали вырисовывать окружности по обе стороны от ее пупка. Она прервала поцелуй и принялась хватать ртом воздух. Из-за этой простой ласки она на всю жизнь полюбила джинсы до бедер. Она взглянула в его темные, голодные глаза.

На одну руку он намотал висящий конец ее пояса. Другую сунул ей под муслиновую свободную блузку, провел рукой по талии и ребрам и обхватил ее грудь.