Моя Песня - Алекс Найт

Пальцы все еще дрожали, когда я принялась за пересказ событий ночи. Естественно, я врала. Писала о том, что проводила гостей в покои и услышала странные звуки, пошла на них и стала случайным свидетелем преступления. Первые строчки писались с трудом, ведь мысли скакали, и с трудом удавалось сосредоточиться. Но оказалось, что сочинительство помогает успокоиться, вскоре я писала уже твердой рукой. Даже алетерна перестала рваться наружу.

Стоило подойти к завершению рассказа и встрече в коридоре с Деймосом, как я осознала и невероятное. Деймос спас меня! Он олицетворяет в мыслях всех гармонтов, является для меня средоточием и объектом ненависти. Тот, кого я люто ненавижу, – спас. Как относиться к этой новости? Хотя он же сделал это не из добрых побуждений, а потому что так сложились обстоятельства.

Кажется, только удалось успокоиться, как страхи снова поднялись в мыслях, когда Деймос вернулся в кабинет. Взглянув на него из-за плеча, уперла глаза в исписанный пергамент, ощущая, как набирает скорость только успокоившееся сердце и кровь приливает к щекам.

– Дописала? – Деймос склонился надо мной, опершись одной рукой на столешницу, отчего показалось, что его тень накрыла весь мир. Даже от такого простого движения мышцы на его руке бугрились. Какой же он мощный! Наверное, может убить одним ударом.

Кажется, правитель удалялся в купальню, потому что избавился от окровавленной рубашки и смыл кровь. Капли воды стекали по смуглой коже мужчины. Я выпрямилась в кресле, стараясь смотреть только на напряженно лежащие на коленях ладони. А Деймос ничего не замечал, вчитываясь в мой краткий пересказ событий.

– В принципе, и так уже все понятно, – заключил наконец он, после чего отстранился. Даже дышать стало легче. – Следуй за мной, – новый приказ заставил сердце сжаться в испуге.

«Куда?!» – взвилась паническая мысль, когда я, не чувствуя ног, поднялась из кресла.

Правитель гармонтов вновь удалялся, не оглядываясь, уверенный, что я последую за ним. Хотя разве у меня есть выбор?

В гостиной уже горел свет, как и в спальне, куда свернул Деймос. Надеюсь, он хочет, чтобы я перестелила ему кровать. К тому моменту, как я вошла в спальню Повелителя, успела накрутить себя до предела. Комната была оформлена в серебряном и синем цвете. Повелитель прошел к широкой кровати, застеленной черным покрывалом. Тяжело присел на нее, расправив крылья. Только сейчас я заметила, что он выглядел бледным и изможденным.

– Обработай рану, – новый приказ, и Деймос указал на холщовую сумку, лежащую на прикроватной тумбе.

Только рана? Внутреннее напряжение чуть отступило. Уже смелее я подошла к кровати. Раскрыла сумку, чтобы убедиться, что внутри лекарские снадобья и мази. Выбрав снадобье для обеззараживания, я смочила им чистую тряпицу из сумки и взглянула на Деймоса. До этого я всеми силами отводила взгляд от обнаженного тела, потому не смогла сдержать испуганного вздоха. Руку от плеча до локтя избороздили необычные черные шрамы, больше напоминающие корни дерева. Это произошло в ту ночь?

– Рана здесь, – Деймос небрежно мазнул пальцами по коже под широким порезом, растянувшимся под правой ключицей.

Постаралась сосредоточиться именно на ране. Только теперь стало видно, что из нее сочится слишком темная сукровица, а вокруг ярче выделились потемневшие вены.

– Яд, – пояснил в ответ на мое удивление Повелитель, не сводя внимательного взгляда с моего лица. – Марек оказался тем еще трусом, – мрачно усмехнулся. – Не бледней, я уже выпил противоядие, – новая усмешка, но уже более веселая. – Яд явно не рассчитан на таких, как я.

Таких, как он? Что в нем особенного? Все же вспомнив о своих обязанностях, я принялась за обработку раны. Пришлось присесть на колени, чтобы не стоять нагнувшись. Я старалась смотреть только на рану, боясь выдать истинные чувства. Я злилась на себя, на обстоятельства, ведь вынуждена прислуживать врагу, а еще смущал его вид. Райдер был единственным мужчиной из моего окружения, но его я никогда не видела без рубашки, поэтому обнаженная грудь Деймоса смущала. Высокий, широкоплечий, мускулистый, он возвышался надо мной и, казалось, следил за каждым моим действием.

Пальцы саднило от прикосновений к обжигающе-горячей коже гармонта. Не знаю, что в нем особенного, но яд вызывал жар, причем очень сильный. Черный взгляд подернулся туманной дымкой лихорадки.

Закончив с обеззараживанием, я вновь вернулась к сумке, чтобы отыскать заживляющий состав.

– Как тебя зовут? – вопрос застал врасплох, и я выронила тюбик с мазью обратно в сумку.

Пришлось обернуться к Повелителю и вновь жестами напомнить о том, что не могу ответить.

– Возьми книгу, покажи буквы, – Деймос указал на протянувшийся вдоль стены стеллаж, забитый книгами.

Искренне недоумевала, зачем ему знать мое имя, но была вынуждена подчиниться. Я прошла к стеллажу, схватила первую попавшуюся книгу и вернулась к Деймосу. Только вновь присев перед ним на колени, поняла, что схватила книгу отца по географии. Кожаная обложка за эти два года совсем истерлась и потрескалась. Болезненная тоска разлилась в душе. Когда-то отец обучал меня по этой книге. Огромных усилий стоило просто открыть ее и заставить себя указать на нужные буквы.

– Лира? – переспросил Деймос.

Я кивнула и бездумно отложила книгу на прикроватную тумбочку. Ведь это он, все они, забрали у меня счастье. Даже если я добьюсь своего, верну иллеми, отец погиб и не вернется. Его навсегда забрали у меня. И что я делаю сейчас? Сижу на коленях перед убийцей и обрабатываю его раны.

«Это временно», – напомнила я себе, ощущая, как вновь закипает в груди только утихшая ненависть, а вместе с ней и алетерна. Подумаешь, прислуживаю. Я пойду и на большее, чтобы спасти детей и свой народ. Сегодняшний день – просто шаг к осуществлению своих целей. Он прожит не зря. Я выяснила, что Деймос не хранит артефакт в сейфе. Это уже что-то.

– Где мы могли с тобой видеться раньше?

Новый вопрос напугал еще сильнее. Кажется, гармонт задался целью добиться остановки моего сердца. Снова всматривался в мое лицо, как там в коридоре. Мог ли он рассмотреть меня в тот день? Вряд ли, иначе бы уже узнал. Оставалось радоваться, что у иллеми не принято рисовать портреты подростков. На холсте запечатлевают только тех, кто обрел цвет.

Отрицательно замотав головой, я наконец извлекла из сумки заживляющую мазь. Теперь сосредоточилась на ее нанесении. Кажется, противоядие действовало, потому что кровь вновь приобрела привычный алый оттенок, а вены перестали так выделяться чернотой.

– Сложно с тобой, – усмехнулся Деймос. – Задаешь вопросы в пустоту.

Вздрогнула, когда его пальцы сжали подбородок, чтобы приподнять лицо. Впервые я рассматривала его. Суровое лицо с жесткой линией губ, густыми бровями и квадратной челюстью, покрытой черной щетиной. На смуглой коже ярко выделялись более светлые шрамы, пересекающие переносицу и правую бровь. Лихорадка, судя по глазам, проходила. Как же быстро он избавился от яда в крови.