Почтенное общество - Доминик Манотти

Но на выяснение отношений с собой нет времени. Не проходит и нескольких минут, как в кабинете появляется Элиза Пико-Робер. Одета, как всегда, безупречно, прическа, макияж, позади — светский вечер. Потрясающее сходство с хичкоковскими блондинками, безупречными и холодными посреди ужаснейших катастроф, да и сегодняшний вечер вряд ли простая случайность.

Элиза чувствует себя как дома во всем этом здании, садится в самое удобное кресло около низкого столика, потом оборачивается к Борзекс:

— Сделайте нам кофе, Барбара, и садитесь. Я должна знать все.

Борзекс от радости, что может наконец чем-то занять свое тело, начинает хлопотать у кофеварки. Она стоит, повернувшись спиной к начальнице: за то время, что они проработали вместе, ни разу не было никакой стычки. Доверие и синхронность действий. Барбара возвращается к низкому столику, ставит чашки, усаживается и начинает говорить:

— Я встретила его месяца четыре назад… Сорокалетний мужчина, скорее романтического склада — прогулки под дождем по берегу моря и все такое…

Элиза не сводит с рассказчицы глаз, во взгляде у нее появляется раздражение.

— Детали можно опустить. Вы где его встретили?

Холодный душ: знай свое место. Однако молчать нельзя, нужно побыстрее со всем этим покончить.

— В одной компании, где играли в покер. За карточным столом. Вам известно, что я люблю играть, мы уже об этом однажды говорили.

— Да, знаю, и вы прекрасно контролируете это свое опасное увлечение. Речь о другом. Не будем отвлекаться.

— Я почти все рассказала. Он сказал, что работает в коммерческом отделе сервисной фирмы ЕДФ. Я — что работаю в юридическом отделе филиала БТП. Без всяких уточнений. Он никогда не проявлял к моей работе ни малейшего интереса, не задавал никаких вопросов.

— Он бывал у вас дома?

— Конечно. Часто. — Приятные воспоминания. — Ему очень нравилась моя квартира.

— Нисколько не сомневаюсь. Что он мог у вас найти?

Борзекс отмечает перемену тона. Диалог перестает напоминать беседу. «Твоя начальница становится твоим судьей. Это естественно. А ты ждала чего-то другого?»

— Практически все. Понемногу. Зависит от того, над чем я тогда работала. Я всегда брала с собой работу.

— Хорошо. По крайней мере ясно, что он мог накопать. Перейдем к убийству.

— В пятницу вечером он должен был прийти ко мне. Но попал в автомобильную аварию, ничего страшного, однако ему неожиданно пришлось вернуться домой. Судя по всему, к нему в квартиру забрались, завязалась драка, его убили. Я обнаружила его тело ночью. — Дрожь проходит по ее телу, голос срывается.

Элиза Пико-Робер неподвижна.

— Полиция, — продолжает Борзекс, — меня долго допрашивала, казалось, они в чем-то меня подозревают. Вот тогда-то я и поняла, кем он был на самом деле. Шпик. И еще украли его ноутбук. Больше я ничего не знаю.

— Кто ведет это дело?

— Криминальная полиция. Некий Парис со своей командой.

Элиза не шелохнулась, но побледнела. Она отвела взгляд от лица Борзекс и уставилась на свои сложенные на коленях руки. «Думать, быстрее! Эта женщина безупречная сотрудница. Вернее, была. Инфантильная, ненадежная, а значит, опасная, но она не предательница. Из того, что она рассказала, можно сделать вывод, что все не так плохо, могло быть значительно хуже, но про старые дела надо забыть. И не впутывать Герена. Или он, или кто-то из его окружения замешан в этой истории. Плохо закончившаяся работа под прикрытием. Сделать вид, что ничего не было, и срочно».

Элиза поднимает голову, Борзекс, сидящая напротив, встречается с ней взглядом. Арктический холод. Свидание с полярным медведем. Патронесса открывает рот. Начинает говорить, медленно, обдумывая каждое слово:

— Этот полицейский Парис, я его знаю, и вам это известно. Несколько лет назад юстиция заинтересовалась, при каких обстоятельствах отец выкупил «Центрифор», который входит теперь в нашу промышленную группу. Парис был в бригаде по расследованию финансовых преступлений и занимался этим делом. Упертый сыскарь, который терпеть не может богатых и строит из себя этакого мстителя в маске. Старик Паскье, отец Сони Герен, задействовал свои связи. Мы смогли избавиться от этого Париса только потому, что его перебросили в Криминальную полицию под предлогом повышения по службе. Не удивлюсь, если он нам за это благодарен. И все это, конечно, усложняет нашу задачу. — Прежде чем продолжить, Элиза несколько минут барабанит пальцами но коленям. — Максимум предосторожностей. Мы уберем ваши архивы из всех компрометирующих документов… на всякий случай, если придут с обыском…

— Что значит — компрометирующие?

— Подумайте хорошенько. Все, что интересовало ретивого Субиза. Чтобы следить за вами, ваш покойный любовник временно покинул Комиссариат по атомной энергетике. Значит, нужно избавиться от всего, совершенно от всего, что касается «Сада Гесперид». — Элиза встает, подходит к шкафам. — За работу. Однако позвольте мне все же посоветовать вам лучше выбирать себе партнеров.

Борзекс задыхается от ярости и горя. Ее предали, высмеяли ее личную жизнь, более того, унизили как профессионала. А она-то имела глупость считать Элизу почти своей подругой. Надо начинать жизнь заново.

Барбара встает и устраивается у компьютера, ища у него защиты.

Женщины работают молча. Рано утром и следа от «Сада Гесперид» не остается ни в архивах, ни в компьютере.

Элиза Пико-Робер вздыхает, стряхивает только ей заметные пылинки с пиджака.

— Я еду домой, приведу себя в порядок. Затем встречаемся в конторе, как обычно. Однако вечером, пожалуйста, приберите у себя дома. Как следует. И главное, Барбара, не раскисайте. Вы забудете этого мужчину, как забыли тех, кто был до него. Мы с вами так устроены: самое важное здесь, в этом здании.

Входя в кафе на площади Италии, Пьер Моаль успевает натянуть на лицо привычную маску всем довольного сорокалетнего мужчины. Такую маску носят устроенные, даже можно сказать, внедрившиеся журналисты, которые подыхают с голода. Пьер Моаль все-таки что-то значит в узком мирке парижской прессы. Его, полицейского репортера и специалиста по юридическим делам уважаемого еженедельника, ценят за уникальную сеть осведомителей. Моаль поддерживает с ними столь тесные отношения, что ему случается получать весьма неожиданные и многообещающие звонки, как сегодня утром. Что касается текущей информации, лучше его работает только «Канар». К журналистам «Канар» Пьер Моаль как раз и собирается на днях пристроиться.

В небольшом закутке в глубине кафе его ждет Клод Пети. Он работает в Министерстве внутренних дел в отделе так называемых закрытых расследований Центрального бюро. Впервые они встретились пять лет назад, при старом президенте, тогда Моаль только начинал интересоваться передрягами в полицейском профсоюзе. Пети тогда работал уполномоченным Национального профсоюза полицейских, официально заявлявшего о своих левых взглядах, он был более чем расположен влиять на переговоры с правительством, включаясь в них и сливая при этом прессе ту информацию, которая могла послужить интересам его организации.