Шоу одинокого скелета - Кирилл Кащеев

– Мы у себя дома: хотим – шатаемся, хотим – спим, – отрезал мальчишка.

– А они к нам за советом пришли, – хмыкнула девчонка в выцветшей куртке, выглядывая из-за плеча высокого, – чем своего гуся кормить.

– Правильно, – неожиданно обрадовалась Мурка. – Не спали, ворочались, потом не выдержали – пошли совета спросить, а то до утра не доживем. Только не насчет гуся, а насчет коровы. Вот тебя чем дома кормят?

Девчонка на мгновение задумалась, потом заключенное в Муркиных словах оскорбление дошло до сознания.

– Ах ты! – Задохнувшись от гнева, девчонка прыгнула на Мурку, растопырив пальцы, словно когти хищной птицы.

Быстрое гибкое движение, и Мурка шагнула в сторону. Разъяренная девчонка пронеслась мимо, споткнулась о брошенную Вадькой сумку и, будто подрубленное дерево, начала валиться носом в ближайшую лужу. Она отчаянно вскрикнула, выбросила вперед руки, стараясь смягчить неизбежное падение, и… зависла в воздухе, почти касаясь грязной воды вытянутыми пальцами.

– На ноги встанешь или так и будешь висеть? Тяжело ведь! – пропыхтела Мурка, изо всех сил упираясь ногами в асфальт и продолжая удерживать девчонку за воротник куртки.

Одним широким шагом высокий мальчишка подскочил к ним, тоже вцепился в ворот и поставил свою ошалевшую подружку на ноги. Полузадушенная впившимся в шею воротом девчонка судорожно закашлялась.

– Ты как увернулась? Быстро так! И поймать успела. Зачем? – с любопытством глядя на Мурку, спросил парень.

– Нет, он еще спрашивает «зачем», – возмутилась Мурка. – Если это у вас местный обычай – по лужам мордами, то не стесняйтесь, начинайте. Не будем вам мешать.

И, быстро проскочив мимо столпившейся вокруг кашляющей девчонки компании, Мурка нырнула в темноту.

– Ходу, пока не очухались, – на бегу бросила она Вадьке. Тот, подхватив сумку, ринулся за ней.

– Эй, стойте, – донеслось вслед. – Стойте, вам говорю!

Но ребята, не оглядываясь, неслись по темной улице, разбрызгивая грязь.

Задыхаясь, они влетели в калитку Муркиного дома и устало привалились к забору.

– На джинсах две тонны грязи, я теперь век не отчищусь, – все еще хрипло после недавнего бега сказал Вадька и заковылял ко входу. Навстречу немедленно вынырнули четыре тени – две побольше, одна поменьше и одна совсем маленькая, но с крыльями.

– Как прошло? – с тревогой спросила Кисонька.

– Под конец на местных напоролись, но обошлось. А здесь?

Прежде чем кто-либо успел ответить, Вадька вдруг предостерегающе вскинул руку:

– Слышите? Что это?

Из глубины дома неслись странные звуки: какой-то подвывающий стон прерывался резким шипением, будто воздух выходил из плохо закрученного крана. Потом раздавался задушенный всхлип, который снова сменялся стоном.

– Он здесь, – прошептала Катька, судорожно прижимая к себе гуся, словно пытаясь спрятаться в его перьях. – Скелет забрался!

Компаньоны вновь невольно подались друг к другу, сбились в плотную кучку.

– Страшно как воет! – голос Кисоньки дрожал.

– Воет, – кивнул Вадька. Потом сказал: – Э, погодите, скелет выть не может!

– Как это не может, а это что?

– Что угодно, только не скелет! Чтобы выть, надо легкие иметь и горло, а у скелета ничего такого нет. Нечем ему выть – анатомии не хватает.

– Анатомию мы еще не проходили, – буркнула Катька. – Раз не скелет, пошли смотреть, кто там воет.

Осторожно ступая и на всякий случай оглядываясь по сторонам, они двинулись на звук.

– Что здесь? – шепнул Вадька, останавливаясь у двери, из-за которой доносился перемежающийся всхлипами вой.

– Папин кабинет, – так же шепотом ответила Мурка. – Выключатель справа.

Вадька глянул на нее укоризненно – он явно не собирался первым входить в темную комнату, где выло загадочное нечто. Но теперь, после Муркиных слов, отступать было стыдно.

Медленно, миллиметр за миллиметром Вадька принялся открывать дверь. Чуть слышно скрипнув, та приоткрылась, из щели в коридор просочился тонкий луч мертвенно-бледного света…

– Скелет! – дико взвизгнула Катька.

– Дура! – гаркнул в ответ Вадька. – Компьютер включен! И сканер, вон лампочка светится. Я говорил, он попытается передать по электронке!

Позабыв о страхе, о скелете, о жутком вое, разъяренный Вадька распахнул дверь. Створка шмякнулась обо что-то мягкое, вой стих и тут же взвился с новой силой.

– О-о, о-о! Ой-ой-ой-ой! – тянули из-за двери.

Сыщики гурьбой вломились в кабинет. В углу, съежившись за распахнутой створкой и крепко зажмурившись, сидела Бомбина.

Компаньоны замерли, недоуменно разглядывая затаившуюся в углу девчонку. Бомбина на мгновение прекратила выть и, не открывая глаз, вслушалась в дыхание стоящих вокруг нее людей и тихим жалобным голоском попросила:

– Не убивайте меня. Пожалуйста.

Из-под закрытых век покатились крупные, с горошину, слезы. Бомбина сейчас казалась очень маленькой и несчастной.

– Ты чего? – смущенно спросила Мурка. – Случилось что?

Глаза Бомбины распахнулись, и дикий испуг в них мгновенно сменился сумасшедшей радостью.

– Это вы! – облегченно простонала Бомбина и тихонько добавила: – Я вот сижу, плачу. Страшно так! Вы куда-то пропали, взрослые или молчат, или ругаются. Скелет бродит.

Компаньоны столпились вокруг Бомбины, впервые поглядывая на нее с сочувствием. Глупая она, конечно, и зануда, но ведь в гости ехала, хотела отдохнуть, а тут такие ужасы. И друзей никого.

– Ты только не волнуйся, пожалуйста. – Кисонька похлопала ее по плечу. – Для всего есть объяснение.

Бомбина безнадежно покачала головой.

– Нам всем конец. Дядя Сережа хотел в милицию звонить, а все телефоны молчат. Как отрезало!

– Отрезали, отрезали, – тихонько пробормотал Вадька и пошел к компьютеру. Пощелкал мышью, печально кивнул, словно подтвердились самые худшие его подозрения. – Точно, кто-то тут сканировал, а потом его спугнули, даже отключиться не успел. – Он требовательно ткнул пальцем в Бомбину: – Ты тут давно сидишь, кто компьютером пользовался?

– Ой, Кисонька, да я…

– Слушай, прекрати его Кисонькой звать. Сама подумай, как у парня может быть девчачье прозвище? – перебила ее Катька.

– Мне откуда знать – как? – удивилась Бомбина. – Дядя Дима тоже говорит – дурацкое имя.

Настоящая Кисонька убрала ладонь с плеча Бомбины и отошла в сторону.

– Так не я же его так назвала, а его собственный папа! – продолжала Бомбина.